— Откуда, черт побери, мне это знать? Разве я похожа на электрика? Найдем распределительный щит и отключим рубильник.
— Выражаясь метафорически.
— Не становись в свою проклятую позу, Селуччи.
— Мою позу? Нельсон, в тебе черт знает сколько наглости.
— Наглости, говоришь?
— Ты действительно хочешь знать мое мнение?
Они орали друг на друга, звуки голосов отражались от узких стен кабины лифта и многократно усиливались. Тесно прижатые друг к другу, они стояли, выкрикивая взаимные оскорбления.
Кабина лифта опустилась на уровень цокольного этажа. Остановилась. Дверь открылась.
— ...высокомерный осел!
Характер эха изменился. Слова уносились в темноту и не возвращались обратно.
Они осознали это одновременно и так же одновременно замолчали.
Вики трясло от ярости, она была не уверена, что сможет удержаться на ногах. Ее колени подгибались, словно превратившись в вареные макаронины, а какая-то сила сжала горло так, что дышала она с трудом, а глотать стало просто невозможно. Очки сползли с носа, так что она почти ничего не видела. Женщина всматривалась поверх стекол сквозь тоннель, в который болезнь превратила ее поле зрения, и пыталась сфокусировать глаза на лице, отстоящем от нее всего на несколько дюймов. Ее рука поднялась, чтобы поправить очки, но вместо этого продолжала двигаться вверх до тех пор, пока не откинула непокорную прядь волос со лба Селуччи. Вики услышала, как он вздохнул.
Потом медленно поднял руку и водрузил ее очки на место.
— У нас все в порядке?
Она ощутила на щеке тепло его дыхания. Кивнув в ответ, женщина отступила назад, выходя из создавшейся зоны временного перемирия.
— А как насчет тех следов? — спросил Майк.
Она включила фонарик и вышла из лифта, страшно изумленная тем, что ноги способны выполнять хотя бы простые команды.
— Мы займемся следами после того, как лишим Кэтрин возможности перемещения.
Селуччи на миг остановился на пороге кабины лифта, придерживая его двери.
— Мы отключим энергию во всем здании, — произнес он, — и прекратим любые другие эксперименты, которые, возможно, она проводит.
Вики остановилась и обернулась к нему.
— Да.
Он осознал неукротимую ярость, с которой подруга выплюнула это слово. Осознал, потому что и сам чувствовал примерно то же. Это не имело ничего общего со ссорой, которая разразилась между ними в лифте; там не было ничего, кроме криков, и это произошло лишь из-за чудовищного кошмара, с которым они столкнулись в лаборатории. Майк хотел выяснить, кто был ответственен за это, и, кем бы он ни оказался, вцепиться ему в глотку и... Не существовало слов, которые выразили бы то, что ему хотелось сделать.