Вот дал я волю пестрым сворам, Узду коню: рога, рога Летят над лиственным узором, А я - за ними, пьян простором, Погоней, жаждою врага.
- Простите, девственные сени, Поющий лес, гремящий бор. Ты сокрушил мои колени, Голгофский Крест, смиренный Взор:
Мрак и стволы великой чащи, Органных труб умолкший ряд, Взор, и смиренный и грозящий, И крест из пламени, горящий В рогах, откинутых назад. 27.VIII.15 Василъевское
ПОЭТУ
В глубоких колодцах вода холодна, И чем холоднее, тем чище она. Пастух нерадивый напьется из лужи И в луже напоит отару свою, Но добрый опустит в колодец бадью, Веревку к веревке привяжет потуже. (*371) Бесценный алмаз, оброненный в ночи, Раб ищет при свете грошовой свечи, Но зорко он смотрит по пыльным дорогам, Он ковшиком держит сухую ладонь, От ветра и тьмы ограждая огонь И знай: он с алмазом вернется к чертогам. 27.VIII.15 Василъевское
* * *
Взойди, о Ночь, на горний свой престол, Стань в бездне бездн, от блеска звезд туманной, Мир тишины исполни первозданной И сонных вод смири немой глагол.
В отверстый храм земли, небес, морей Вновь прихожу с мольбою и тоскою: Коснись, о Ночь, целящею рукою, Коснись чела, как божий иерей.
Дала судьба мне слишком щедрый дар, Виденья дня безмерно ярки были: Росистый хлад твоей епитрахили Да утолит души мятежный жар. 31.VIII.15 Василъевское
НЕВЕСТА
Я косы девичьи плела, На подоконнике сидела, А ночь созвездьями цвела, А море медленно шумело, И степь дрожала в полусне Своим таинственным журчаньем... (*372) Кто до тебя вошел ко мне? Кто, в эту ночь перед венчаньем, Мне душу истомил такой Любовью, нежностью и мукой? Кому я отдалась с тоской Перед последнею разлукой? 2.1Х.15
* * *
Роса, при бледно-розовом огне Далекого востока, золотится. В степи сидит пустушка па копне. В степи рассвет, в степи роса дымится.
День впереди, столь радостный для нас, А сзади ночь, похожая на тучу. Спят пастухи. Бараны сбились в кучу, Сверкая янтарями спящих глаз. 2.IХ.15
ЦЕЙЛОН Гора Алагалла
В лесах кричит павлин, шумят и плещут ливни, В болотистых низах, в долинах рек - потоп. Слоны залезли в грязь, стоят, поднявши бивни, Сырые хоботы закинувши на лоб.
На тучах зелень пальм - безжизненней металла, И, тяжко заступив графитный горизонт, Глядит из-за лесов нагая Алагалла, Как сизый мастодонт. 10.IX.15 (*373)
БЕЛЫЙ ЦВЕТ
Пустынник нам сказал: "Благословен господь! Когда я изнурял бунтующую плоть, Когда я жил в бору над Малым Танаисом, Я так скорбел порой, что жаловался крысам, Сбегавшимся из нор на скудный мой обед, Да спас меня господь от вражеских побед. И знаете ли чем, какой утехой сладкой? Я забавлял себя своею сирой хаткой, Я мел в горах нашел - и за год раза три Белил ее, друзья, снаружи и внутри. Ах, темен, темен мир, и чувствуют лишь дети, Какая тишина и радость в белом цвете!" 10.IХ.15