— Не я лично, — мечтательный взгляд в потолок. — Но меня… ставят в известность. Вот как сегодня, например.
— Я всего лишь рассказал, чтобы…
— Отработать потраченные деньги? Знаю. Но ты в любом случае не стал бы умалчивать о произошедшем.
— Это еще почему?
— Потому что это неправильно, — Ксаррон перевернулся набок и подпер голову рукой.
Да, неправильно. Но есть и другая причина, о которой не нужно знать никому, кроме меня. Шелест Нитей Гобелена. Может быть, тот же Ксо способен его услышать, но беда в том, что я не просто СЛЫШУ. Они проходят сквозь меня и, пока находятся в пределах моего тела, становятся моей частью. Самой настоящей частью. И когда одна из них рвется, что-то обрывается и внутри меня. Это не боль — иначе я бы давно умер. Это… как прощание с близким тебе существом. Существом, которое казалось неотделимым, но которому пришло время уходить. Навсегда. Самое тяжкое ощущение — обязанность говорить «прощай», когда всем сердцем желаешь сказать «до встречи»…
— Ты меня слушаешь?
— А?
Ехидный прищур всегда удавался кузену лучше прочих гримас:
— О чем-то мечтаешь?
— Нет. Не мечтаю.
— И замечательно! Избыток мечты вреден для здоровья, — торжественно изрек Ксо, немного подумал и добавил: — Как и избыток всего остального.
— На этот счет можешь не волноваться.
— Разрешаешь? Какая неслыханная щедрость! Тогда перестань таращиться на старый ржавый меч с таким видом, как будто души в нем не чаешь.
— Ксо, я бы попросил!
— О чем? — Заинтересованно приподнятая золотистая бровь.
— Не говорить в таком тоне о…
— Старом ржавом мече?
Я сделал паузу, считая в уме до десяти, потом сказал, спокойно и серьезно:
— Я тебя побью.
— Нет, не побьешь, — отрицательно качнул головой кузен. — Во-первых, попросту не сможешь, а во-вторых, ты и сам знаешь, что я прав.
— Ксо…
— Прав, прав! Это всего лишь старая железяка. Да, способная наделить кое-каким могуществом. Капризная. Своевольная. Непримиримая. Всегда поступающая так, как сама того желает. Ведь она сама вернулась в пределы этого облика? Сама?
Я не ответил, но молчание было красноречивее всяких слов, и Ксаррон торжествующе кивнул:
— И разумеется, она поступила так, намереваясь тебя защитить, хотя ты не нуждался в подобной защите?
— Да, — выдавливаю сквозь зубы.
— Так о чем жалеть? О женской дурости? Брось! И сделай скидку на то, что Нэмин’на-ари и была создана служить и защищать. Она просто не умеет поступать иначе. К сожалению.
— Почему нельзя было сказать об этом раньше?
— Раньше? — Нахмурился кузен. — А ты спрашивал?
— Много раз.
— И у кого?
— У твоей матушки.