То есть, возникли обе причины?
«Вполне возможно…»
Но почему другие люди пьют эту воду без малейшего затруднения и находят очень приятной на вкус?
«Ты сам ответил на свой вопрос…»
Как это?
«Другие «люди»… Несмотря на полное внешнее соответствии, ты человеком не являешься и являться не можешь… А если вспомнишь, что твоя оболочка вмещает по меньшей мере двух, а если считать и меня, то целых трех разных существ, удивляться несколько отличным от людских норм реакциям странно, не находишь?..»
Пусть это будет правдой, но…
«Это и есть правда…» — перебивает Мантия.
Она меня не радует.
«А где ты видел, чтобы она хоть кого-то хоть когда-то радовала?..» — Хмыкает моя подружка. — «Погоди, ты еще с Зодчим Истины лицом к лицу не встречался: вот уж кто одним своим присутствием может вызвать потоки горючих слез!..»
Зодчий Истины? Это что за зверь?
«В самом общем случае это человек, впрочем, встречаются и представители других рас… Просто люди наиболее восприимчивы не только к внешним магическим полям, но и к полям чувств, пронизывающим пространство там, где есть хоть одна живая душа…»
Имеешь в виду что-то вроде моей «паутинки»?
«Да, крайне похожая вещица… Такие ниточки протягиваются от каждого существа, начиная с момента его зарождения, и остаются очень долгое время после смерти…»
Потому что, как и всякая нить, имеют два конца?
«Конечно… И второй конец нити, как правило, привязывается к другому человеку, а то и предмету или месту… Ты можешь почувствовать их, когда выпустишь в параллель свои… Попробуешь?..»
Прямо сейчас?
«Самое подходящее время!..»
Да, ты права, драгоценная.
Мы выехали на опушку леса, и Руми придержал лошадь, гордо поворачиваясь к нам с козел:
— Красивый город, правда?
Нарядно-белый пояс городских стен с пряжками-воротами. Сбегающие по холмам вниз-вверх, вниз-вверх, узкие улочки. Выцветшая черепица блеклых крыш под ярко-синим пологом неба, такого темного прямо над головами, что кажется: стоит немного напрячь зрение, и разглядишь звезды. Силуэты кораблей, замерших у причалов и редкие точки лодок в лазури моря, окутанного вуалью дымки, как невеста. И раскаленный солнцем воздух, звенящий не хуже клинка.
— Правда, — кивнул я.
Мэтт ничего не сказал, но и в его молчании чувствовалось если не восхищение, то признание красоты приморского города.
«А теперь взгляни на него изнутри…» — мягкий совет.
Конечно. Сейчас.
Я прикрыл глаза, и сознание, выступив из тени на свет, расплавилось и потекло вниз по улицам крохотными ручейками, с той лишь разницей, что не огибало препятствия, а проходило сквозь них.