Торнан, не отвечая, направился к подъемному мосту, спутники последовали за ним. Пройдя по мосту, они вошли в ворота. Стража отсутствовала.
Прямо перед ними круто уходила вверх, поднимаясь к Верхнему Городу, прямая и широкая улица с неровной булыжной мостовой. Улица была чистой — даже, на взгляд северянина, слишком чистой. На лавках и трактирах веселыми яркими красками сияли вывески — и почти никого. Лишь пара силуэтов шмыгнула вдалеке, чтобы исчезнуть среди домов. Улица была пуста... И это безлюдье яснее любых криков и воплей давало понять — в городе беда.
Странники невольно замедлили шаг, руки Мариссы и капитана почти синхронно легли на эфесы, и даже Чикко принялся нервно теребить кинжал на поясе. Это было не то старое, пахнущее пылью и запустением безлюдье поселка, где они нашли первую часть жезла и где сразились с порождением преисподней. Нет — то было напряженное, сжавшееся в ожидании пришествия неведомого ужаса, наполненное мукой безмолвие приговоренного перед появлением палача.
Все двери были заперты, ни единой живой души. Пусто было даже в трех харчевнях, куда они заглянули по дороге. Лишь в последней они нашли четверых мертвецки пьяных горожан, валявшихся на полу. Но что еще удивительнее — навалившись на стойку, там же храпел и корчмарь, рылом в собственной блевотине.
Все трое некоторое время созерцали это дикое зрелище — ведь известно, что содержатели питейных заведений не пьют. Хотя и знал ант одного кабатчика, ухитрившегося пропить собственный кабак...
Они пошли дальше. По дороге им попалось несколько человек, но те шарахнулись прочь при одной лишь попытке подойти и спросить, что тут происходит.
Чикко и Торнан настороженно переглядывались, Марисса же глядела на заросшие мхом камни стен старых домов, ощутив вдруг жуткий страх, как будто узрела свежевырытую могилу.
Внезапно в мертвой тишине послышалось заунывное пение.
— Гимн Великой Матери, — сообщила Марисса. — Только... Шэтт!!! Это же большая покаянная молитва!
Торнан и Чикко вопросительно уставились на нее.
— Об отвращении великого бедствия! — бросила она. — Торн, похоже, надо сматывать удочки!
Но тут они миновали поворот, и глазам их предстала площадь перед дворцом местного владыки.
Там творилось что-то странное. Стражники в полном вооружении шустро подносили вязанки дров, разжигая огромный костер, для чего-то накрытый полотнищем. Лица у всех были обмотаны тряпьем. А командовал ими не офицер, а худой человек в кожаном балахоне и маске с длинным носом, делавшей его похожим на птицу. Он держал в руках кожаный баул, из которого его помощник, в такой же одежде, доставал большой ложкой порошок изжелта-серого цвета и сыпал в разгорающийся огонь. Смолистое пламя поднялось вверх, ветер принес клубы дыма с сильным терпким запахом химикалий.