— Я хочу выступить на состязаниях женщин-бойцов без оружия. Позови кого-нибудь, с кем я могу поговорить об этом.
Паренек смерил ее взглядом, задержавшись на мечах за спиной, кивнул и дважды свистнул в небольшой костяной свисток. Вскоре появился другой служитель — толстяк лет сорока, с переломанным носом и покалеченными ушами старого борца и оловянной бляхой — раза в два побольше, чем у мальчишки.
— Вот, отец, эта женщина хочет биться без оружия... Тот опять-таки изучил взглядом фигуру девушки, клинки, остановил взгляд на шраме, украшавшем запястье.
— Ладно, — сказал он. — Как раз сам Моревладетель тебя послал, дева, — Железной Корове ногу сломали, а Акула замуж собралась... Да и не было новеньких давно. Пошли, что ли...
— Э-э, постой! — Марисса залихватски встряхнула головой. — А заплатят мне сколько?
— Сотни полторы серебром за победу, да еще пятую часть того, что выиграют на тебя поставившие. Да еще десятую от того, что проиграют, кто ставил против тебя. Так что, ежели победишь — в обиде не будешь.
— А если нет? — спросил Торнан.
— Тогда и говорить не о чем, — пожал плечами экс-борец. — А зачем спросил — у нее разве ж языка нет?
— А мне можно участвовать? — Торнан спросил это с улыбкой, чем рассердил служителя.
— Можно, пожалуй. Только вот бои с оружием у нас только в следующую луну, а в кулачных, ты уж извини, тебя одного только против двоих и можно поставить. Пошли, дева... Кстати, не застесняешься перед толпой телешом выйти?
— Не помру небось, — отшутилась Марисса.
Он привел Мариссу, за которой двинулись и Торнан с Чикко, на второй этаж цирка, и сдал с рук на руки костлявой женщине лет за сорок со свернутой скулой, представившейся как Молния.
Видать, подумал Торнан, тут служители из бывших выступающих подбираются да из их детей.
В обширной раздевалке, освещенной пробитыми в кровле окнами, было не протолкнуться от женщин. Кроме бойцов, были тут и бегуньи, и гимнастки, и даже участницы давней картагунийской забавы, снова входящей в моду — игр с разъяренными быками. Торнану стало не по себе при виде громадной, локтя четыре с лишним, бабищи откуда-то из суртских земель (правда, не чернокожей, а какой-то серой), небрежно разминающейся с каменной гирей, которой, пожалуй, можно было при удаче завалить медведя с одного удара.
Бегуньи уже успели надеть повязки, скрывавшие лицо и спускавшиеся на спину. Некоторые задрапировались в покрывала, но большинство без стеснения подставляли посторонним взорам свои молодые тела. Кроме Торнана в накопителе было еще с десяток мужчин — поклонники или просто зеваки, а может, и мужья с любовниками, кто ж разберет?