В его убогом жилище все тот же морской чародей, явившийся туда со стражей, обнаружил скрытый хитрым заклятьем — в Логрии такого не умеют — тайник со всеми сокровищами фомора. Там было что-то около трех тысяч каймов в монетах и драгоценностях.
— Просто ты можешь заработать даже больше. И, само собой, избежишь смерти в Кардирге.
Он резко повернулся в ее сторону, напряженно вглядываясь в ее лицо. Смотрел он долго, и от его взгляда жрице, женщине повидавшей и пережившей немало, становилось все больше не по себе. Быть может, трамма и в самом деле не до конца лишает чародея силы?
Затем Чикко вдруг саркастически усмехнулся.
— Что ж, прислужница Древней Матери, я готов — приказывай...
* * *
Аниза ударила в гонг. Два раза.
Несколько секунд Торнан вглядывался в фигуру, появившуюся у дверей.
— Чикко? — неуверенно спросил он. — Ну, велик бог Грома! — И кинулся через всю комнату к гостю.
— Медведь?! Ты? Вот это дела... — ошалело произнес человечек.
— Чикко, Чикко, дружище!!! — тряс его Торнан, изо всех сил сжимая в объятиях. — Ты как? Давно из Сиркаса? Как там наши? Как Торкест? А Эссия? Замуж не вышла?
— Вы знаете друг друга? — спросила Аниза. — Воистину, это знак от Великой Матери!
— Ты нашла мне самого лучшего мага, какого только можно! — сообщил Торнан. — Человек, который честно признается, что почти ничего не умеет.
— Ну, уж прямо и ничего, — скромно улыбнулся Чикко. — Ты льстишь моей скромности.
— Да, теперь я точно знаю, что не ошиблась. — Аниза снова ударила в гонг. Трижды.
Дверь вновь открылась. Подкованные каблуки процокали по старым плитам, по-военному четко щелкнув в конце.
— Старший воин Храма явился по вашему повелению, достопочтенная.
Торнан некоторое время взирал на того, кто вошел, только что не открыв рот в изумлении, совершенно забыв о старом приятеле.
— Это что?! — наконец осведомился он.
За несколько дней до того. Квартал увеселительных заведений Корга
Носилки, влекомые четырьмя полуголыми неграми, остановились у грязных замызганных дверей двухэтажного дома с заколоченными окнами и облупившимися стенами.
Мечи на поясах невольников и бронзовые бляхи на шнурках, что свисали с бычьих шей, говорили всякому, что перед ним иеродулы — старшие рабы храма. Самая завидная участь, которая может ждать раба! Иеродула нельзя продать без вины, его не заставляют много и тяжело работать, а дети его считаются свободными от рождения. Да что говорить — при удаче иеродул сам может стать жрецом!
И всякий поймет — если паланкин тащат не простые поденщики, а старшие рабы храма, то и едет в нем весьма важная птица.