Как он и говорил Бремену прошлой ночью, зло для него было понятием, которое до недавнего времени он бездумно использовал для описания врагов своего народа. Племена зеленокожих, с которыми он сражался, будучи еще молодым копейщиком, всегда казались ему чудовищами вроде лесных зверей, нападавших на уединенные поселения Империи. Но являлись ли те опасности настоящим злом? Или они просто поступали так, как требовала создавшая их природа?
Он вспомнил похожий разговор со Стефаном — много лет назад, когда они служили в армий великой княгини Людмилы и стояли лагерем в холмах. Было это ночью перед печально известной бойней у Овсяного Брода.
— Эта битва дурно попахивает, ничего хорошего из нее не выйдет, — сказал тогда Стефан, прихлебывая из кружки крепкий горячий чай.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Каспар. В то время он был желторотым пехотинцем и смотрел на сержантов и офицеров, как на кладезь абсолютного знания.
— Я имею в виду, что княгиня, может, и думает, что действует правильно, — ответил Стефан, — только зло частенько вырастает из дел, свершаемых во имя добра.
— Не понимаю, как зло может вырасти из добра?
Стефан мрачно улыбнулся:
— Допустим, человек стоит над ребенком, целясь в него копьем. Что ты сделаешь?
Каспар ответил немедля:
— Остановлю его.
— Как?
— Убью.
— Отлично, ты убил этого человека и спас ребенка. Потом ребенок вырос и стал тираном, ответственным за смерти тысяч. Разве ты не вызвал великое зло, совершив добро?
— Нет, то есть не думаю. Хочешь сказать, я должен был позволить погубить ребенка? Я так не могу.
— Конечно нет, потому что у большинства людей есть кодекс чести, не позволяющий им не оказать сопротивление злу. Позволь ты ребенку умереть, часть тебя умрет вместе с ним. Твоя честь никогда не позволит тебе забыть то, что ты не пресек злого деяния.
— Но разве это не означает, что убийство ребенка будет злом, которое послужит добру?
Стефан подмигнул Каспару:
— Ага, дилемма, не так ли?
Он смутил его тогда и продолжает приводить в замешательство сейчас. Как может человек знать, к чему приведут его поступки? Кто скажет ему, что единственно правильный и честный, на его взгляд ход действий не повлечет за собой какого-нибудь страшного зла? Будущее неизвестно, и нет способа судить о последствиях тех или иных поступков — разве что человек верит в судьбу.
Все, что он может сделать, — придерживаться личного кодекса чести и противостоять злу, когда видит его. После позорной победы у Овсяного Брода это стало основным принципом веры Каспара.
Посол тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Они уже въехали в темный лес, о которой говорил Валдаас. Здесь рыцари поневоле замедлили продвижение, пустив лошадей шагом, опасаясь, что в этом мрачном лесу кони подвернут, а то и сломают ноги, провалившись в одну из невидимых дыр или нор.