— Ловко, — покачала головой Эйтери, по-прежнему косясь на неподвижное тело. — Но всё равно, натворил ты делов, Север, ой, натворил! Очистительных обрядов натри седмицы, самое меньшее.
— Драконы возвращаются, — заметил некромант.
На сей раз хранители кристаллов пренебрегли этикетом, оставшись в своём изначальном облике. Все, за исключением Рыси — тонкая фигурка, окутанная облаком жемчужных волос, в окружении покрытых чешуйчатой бронёю тел, волочащихся по полу хвостов и лязгающих о камень когтей.
— Папа!
Драконы замерли, уставившись на следы нарисованной звезды и покрытое плащом тело. Выглядели Хранители неважно, Фессу они показались вымотанными и обессиленными сверх всякой меры; может, оттого и не перекидывались, оставаясь драконами.
— Всё хорошо, Рыся, всё хорошо, — обнять, прижать к себе и забыть, забыть напрочь, что эти тонкие плечи, эти шелковистые волосы — лишь мираж, облик, принятый только из любви к тебе.
— Кто это? — Сфайрат вспомнил о долге хозяина, вновь перевоплотившись в человека. Лицо у него стало как у проголодавшего самое меньшее месяц. — Это… не Эвенгар? Но как… но почему?..
— Некромант Неясыть, — перебил его Чаргос, тоже преобразившись. — Мы в долгу перед тобой. Прости, что думал о тебе недоброугодно. Ты преуспел там, где мы, Хранители Эвиала, потерпели неудачу. Но как?
Фесс принялся рассказывать. Совершенно счастливая Рыся висела у него на шее, гордо поглядывая на сородичей.
— Вышибить у неё дух тем же, за чем она и пришла, ловко придумано, — одобрительно рыкнул Чаргос, когда некромант закончил.
— Насовсем-то не вышиб, — рыжая драконица, Менгли, склонилась над телом Атлики и без церемоний откинула плащ. — Она ещё не отлетела, я её чую. Сфайрат, Чаргос, Эртан, Редрон, скорее!..
Рыся змейкой соскользнула с некроманта, бегом бросившись за остальными, на ходу преображаясь обратно в жемчужночешуйчатого дракона.
Кристалл приугас, его словно покрыло пеплом. Сфайрат и остальные окружили недвижное тело, склонили к нему головы. Фесс невольно поморщился — волшба драконов неожиданно отозвалась весьма чувствительным откатом в нём самом.
А над сомкнувшимися головами Хранителей появился бледный призрак — черт не различить, просто колышущиеся очертания человеческой фигуры.
— Сильны… — уважительно прошептал Этлау. — Хотя заклятье-то, Кэр, по твоей части.
— Нет, — Фесс покачал головой, — не по моей, инквизитор. Атлика — или как там её по-настоящему — не мертва. Она просто не успела скрыться после того, как её срубил Север. Некромантия тут ни при чём.
…Как говорят привидения? Где у них рот, лёгкие и голосовые связки, чтобы завывать? Почему призраки не способны ни читать, ни передавать мысли? — ни с того, ни с сего завертелись в голове у Фесса вопросы, которыми преподаватели досаждали им ещё в школе, задолго до так и не оконченной им Академии. Вот и сейчас — призрак заговорил, вернее — горестно застонал, и язык при этом остался понятен — тот же эбинский, на котором «настоящая» Атлика некогда вела беседы со студиозусом Неясытем.