Зал оказался набит народом. Благородные нобили в кольчугах и при мечах; епископы в необмятых облачениях, явно достанных из-под спуда; полдюжины дам полусвета, расточавших ослепительные улыбки; и, конечно, стража. Возле каждого окна — по паре арбалетчиков, у каждой двери — четвёрка алебардистов. Брагга словно всерьёз опасался за свою жизнь.
На Мария косились, и притом неприязненно. Он ответил лишь тем, что повыше задрал подбородок, прошествовав таким манером через весь зал; за спиной злобно шептались, вернее будет сказать — злобно шипели. Молодого барона без задержек провели в малую залу — перед дверьми железной баррикадой застыли восемь рыцарей в глухих шлемах и кованых латах, словно Брагга не доверял собственным дружинникам.
— Молодой Марий Аастер, — повторил Брагга, в упор глядя на юношу. — Сын достойнейшего отца, подло казнённого кровавым тираном. Грациан был моим другом, тебе это известно, сквайр?
Сквайр. Вот оно в чём дело. Не «барон», даже не «баронет» — а «сквайр», то есть просто юнец благородного сословия, не заслуживший золотых шпор.
— Мне это известно, повелитель, — Марий счёл за лучшее низко поклониться.
— Тогда объясни мне, мальчишка, какого-такого ты делаешь на службе узурпатора?! — рявкнул Брагга, приподнимаясь с кресла и обдавая Мария брызгами слюны. — Почему ты не пришёл к нам, как только тебя отпустили?! Почему выполнял его приказы? Это предательство, так что я не знаю, смогу ли и впредь именовать тебя сквайром.
— Всё в воле всемогущего повелителя, — Марий поклонился ещё ниже. Возражать сейчас не имело смысла.
— Да, всё в моей воле! — рыкнул Брагга, окончательно заплевав юношу. — Могу отправить тебя на плаху за предательство Конгрегации и нашего дела! Могу отдать в мучения, чтобы ты заплатил за смерть благородных нобилей, без сомнения, убитых тобой и твоими головорезами!.. Могу…
— Смиренно предаю себя в руки милостивого и всесильного владыки, — так, сейчас, пожалуй, лучше встать на колени…
…Кровь давно кипит, но не давай ей воли, Марий. Иначе и впрямь окажешься на колу, ну, или «красиво умрёшь» прямо здесь. Между ним и Браггой — пять шагов, по обе стороны нового хозяина Мельина — рыцарская стража, за спиной у Мария — полдюжины арбалетчиков. А есть ведь ещё и маги…
Вот к ним в руки попадать никак нельзя. Ни живым, ни мёртвым. Болтали, что у Радуги на допросах и трупы становятся разговорчивыми.
— Эта твоя поза нравится мне больше, — громыхнул Брагга. Неожиданно тон его изменился, став почти что отческим. — Почему, нет, почему ты сдался, мальчик?
— Я-а… — Марий надеялся, что прозвучит это достаточно убедительно, — я очень испугался, всесильный. Моего отца зарезали, угрожали казнить маму и сестрёнок… я не мог этого вынести. Я дал слово… но я никого не убивал, клянусь! Мы были разведчиками, это правда. Но и в бою-то настоящем мне ни разу побывать не пришлось, за исключением той битвы с козлоногими!