В охватившей глубины темноте виднеется лишь один зеленоватый огонёк — падающее тело Салладорца. Поражённый в спину магическим клинком, великий маг, тем не менее, ещё жив — или же жизнь в нём кто-то старательно поддерживает.
Пальцы Фесса сомкнулись на острых гранях Аркинского Ключа. Последняя надежда. Салладорец обманул и обыграл всех — или почти всех. Однако великий чародей не предусмотрел, что в Эвиале окажется некто, самое меньшее не уступающий ему если не силой, то, по крайней мере, подлостью.
«Долго ли ещё, некромант?!» — Это Чаргос. Драконы едва держатся, все изранены, за каждым — кровавый шлейф. А пирамида всё не кончается, и неисчислимые ярусы продолжают изрыгать пламя в дерзкую кучку вторгнувшихся.
Долго ли ещё, некромант?!
Хотел бы я сам найти ответ…
Аркинский Ключ — в руке. Тело Салладорца — совсем рядом.
Тёмные Шестеро, не пора ли вам вспомнить о нашем уговоре?!
Нужные слова сами выстраиваются в сознании.
Ведь опрокинутая пирамида — не бездонна. Где-то она обязана перейти в Чёрную яму. Где-то впереди обязан ждать Уккарон с остальными пятью сородичами.
Кто может положить предел бесконечному?
Тот, кто скажет: «всё!»
Опрокинутая пирамида и Чёрная яма — они едины. Где кончается одно и начинается другое — зависит только от тебя.
«Давай, папа, давай!» — визжит Аэсоннэ.
Но Уккарон сказал — призвать Тёмную Шестёрку лишь в момент величайшей нужды, когда враг уже почти одержит верх. Конечно, хозяин Чёрной Ямы, страж перехода не станет колебаться, если надо, он принесёт в жертву всех, и даже себя. Драконы-Хранители для него такая же мелочь, как и ползущий лесной тропкой жук, один из миллионов.
Нет, некроманту надо схватиться с Салладорцем один на один. Несмотря на то что великий маг едва жив, силы у него хватит на добрый десяток таких, как Фесс.
«Настигни его, Рыся!»
Драконица застонала, некроманту почудилось — он слышит треск её рвущихся мускулов.
Однако она таки вырвалась вперёд, оставив позади прикрывавших её остальных драконов. Фесс потянулся, ещё и ещё — пальцы вцепились в край одеяния Салладорца — подтянуть неожиданно-тяжёлое тело ближе… ближе… ближе…
Крик Аэсоннэ.
Слепящая плеть молнии.
Невидимые когти впились Фессу в щёку, разодрали плоть и сорвались.
Тьма.
Свет.
Он режет плотно сжатые веки, словно нож рыбака, раздвигающего створки раковины-жемчужницы.
«Отец!» — безмолвный крик.
Есть опора. Он садится.
Только сейчас Фесс осознал, что в ушах не свистит ветер, а бесконечные ярусы опрокинутой пирамиды словно бы раздвигаются в стороны, уступая место серому полумраку, плацдарму ночи перед наступлением тьмы или же наоборот — первым бастионам рассвета, первым полкам зари, врубившимся во вражеский строй.