Впрочем, насчет графомании не совсем точно. И Иван и Тихон сразу поняли, что их «третий», Гарринча, после прочтения им первых же его «каверзных куплетов», птица особого рода. И, встретившись в Новом Свете, они однажды признались друг другу в том ощущении. И Ваня Крафт и Тиша Бандалетов были счастливы, что сочиняют не стихи, и им не надо сравнивать себя с новым другом. Гарринча — это была его кличка, которую он захватил, уходя из юношеского футбола. Почему именно Гарринча? спросили у него осторожно новые друзья. Осторожно, потому что парень довольно заметно хромал. Может, кличка издевательская. Злые школьные дети часто называют одноклассников-хромоножек то «Летучий голландец», то «Быстроногий олень». Он легко их убедил, что прозвище взято обосновано. Во-первых, был нападающим, как и великий бразилец. Во-вторых, он был лучшим в своем возрасте по всей Москве, и если бы не травма, еще неизвестно, кто был бы настоящий Гарринча. В-третьих, действительно, хромота. На ту же самую ногу, что и у оригинала. «Но ты же теперь не в футболе, в литературе тебе лучше бы зваться… ну Байроном» Поэт сказал, что кличка годится не только для спорта, но и для литературы. Например, у Пеле был титул «король футбола», а у Гарринчи — «радость народа». И Крафт с Бандалетовым однажды поняли, что их новый знакомец имеет полное право претендовать на этот титул, после того как он взял их на свой подпольный квартирный концерт. Два десятка гостей, там собравшихся послушать хромого поэта, получили «огромную радость», как выразилась хозяйка дома.
Одно осталось непонятным — зачем человеку, имеющему такой поэтический успех, таскаться в студию к прозаикам.
И вот эти трое сдружились. Что было особенно удивительно, потому что футболист был москвичом, не учился ни в одном из вышеназванных пединститутов и ненавидел общаги. Кажется, он вообще нигде не учился. Появлялся в «Радуге» не слишком часто, с бутылками, новыми стихами, и шрамами — то на лбу, то под коленкой. Охотно рассказывал о своей жизни, и про драки с жокеями в конюшнях ипподрома, и про работу охранником на даче какого-то члена Политбюро, и про другое в том же роде, но все равно оставалось впечатление, что человек он абсолютно закрытый.
Продолжал водить своих провинциальных друзей по разным плохо убранным, но интеллектуально стильным квартирам. Он там читал свои «Просодии» или «Камасутру для трупов», а потом начинался алкоголь, иногда не на один день. Друзьям разрешалось пользоваться свободными поклонницами «футболиста». Крафт почти всегда уклонялся от этой чести, Бандалетов почти всегда пользовался «шведской постелью». Не один раз Гарринча предлагал парням «грянуть втроем», но они попробовали всего лишь по разу. Публике Гарринчи был нужен только Гарринча, так они объясняли себе беспредельные провалы своего чтения.