— Это песня о богатыре Булане и его возлюбленной, красавице Хануссе, дочери великого кагана Арпада, — нагнувшись к Хельги, прошептал Вертел. — Чтоб добиться руки Хануссы, Булан совершил тысячи разных подвигов. Но пока он их совершал, Ханусса умерла, да и сам Булан, возвратившись, вскоре умер от горя.
— Хей, Булан, хей! — пела Халиса, и в черных глазах ее, казалось, навеки застыла грусть.
Мелодия постепенно становилась всё быстрее, ритмичнее. Халиса вскочила на ноги, передала инструмент Имату, сбросила покрывало и закружилась по шатру, помахивая над головой руками. В узких зеленых шальварах, расшитых золотыми узорами, в облегающем лифе, открывающем плоский живот, Халиса была столь прекрасна, что дыхание перехватило не только у Хельги. Ирландец и Снорри тоже попытались покачиваться в такт песне, только вот получилось у них это не очень удачно — опрокинули вазу с орехами и заляпали медом кошму. А Халиса всё плясала, томно изгибаясь всем телом, и черные, с желтыми искорками, глаза ее неотрывно смотрели на молодого ярла. Наконец она утомилась и, выдохнув, села рядом с отцом...
А уходя, поманила за собой Хельги...
В ее шатре пряно пахло благовониями. Хельги вошел, опустился на мягкое ложе и почувствовал, как нежные руки Халисы взлохматили его волосы. Ощутив теплый запах женского тела, молодой ярл обнял девушку. Та не сопротивлялась, даже позволила снять лиф, обнажив дивной красоты грудь... но когда Хельги протянул руку к шальварам...
— Нет, — смеясь, покачала головой хазарка. — Не сейчас... и не здесь.
Разочарованный ярл готов был кричать. Готов был взять красавицу силой... как и поступил бы на его месте почти любой викинг, без всякой оглядки на последствия... Но Хельги сдержался. Обидеть женщину — низкий, подлый, неблагородный поступок. Это женщине позволительно обижать мужчин. Да и, в конце концов, Халиса ведь не его наложница и вообще еще девственна. А отнять девичью честь — значит опозорить не только девушку, но и весь ее род. Так поступают только нидинги.
— Как же тебе всё-таки удалось бежать? — отстраняясь, спросил Хельги. Спросил просто так, лишь бы что-нибудь спросить. Он так и не знал толком всей этой запутанной истории, которую Халиса, говорят, рассказывала.
— Это был местный народец, меряне, — с улыбкой пояснила хазарка. — Их вождь хотел взять меня замуж...
— Вот как? — удивился ярл. — А мне почему-то казалось, что к этому причастны мои соплеменники. Ну да, ведь задержать твоего отца — прямая им выгода!
— Ах, да... — досадливо отмахнулась Халиса. — Я их тоже помню. Несколько ладей. Но они, кажется, остались в Белоозере. Я больше не видела на реке караванов. Тихо! — Девушка прислушалась. — Кажется, отец идет. Беги! Нет, не сюда, во-он за то покрывало...