Что это были за времена, он, разумеется, уточнять не стал.
— В общем, задание станет вам ясно только после того, как наш агент на Незабудке выйдет с вами на связь. Вопросы есть?
— Никак нет! — рявкнул, вскочив со стула, Кирилл.
Майор протянул ему шайбу:
— Тогда вперед.
Кирилл положил шайбу в нагрудный карман мундира:
— Разрешите идти?
— Иди, сынок. Чистого тебе пространства!
Кирилл по уставу повернулся через левое плечо и направился к двери.
— Стой! — сказал капеллан, когда Кирилл уже взялся за ручку двери.
Кирилл повернулся через левое плечо:
— Слушаю, господин майор! — и замер по стойке "смирно".
Капеллан вышел из-за стола, приблизился к Кириллу и положил ему руку на плечо:
— Вот еще что, сынок… Я знаю, что время от времени тебя будут преследовать сомнения, порядочно ли ты поступил в тот или иной момент по отношению к своим товарищам или людям, окружающим тебя. В такую минуту вспомни, что ты не просто еще один обрезок, втайне трахающий чужую метелку, что ты человек, выполняющий серьезное государственное поручение… — Капеллан снял руку с Кириллова плеча, словно подчеркивая значимость своих слов. — Вспомни, что ты трахаешь ее не просто ради удовольствия, а ради великого дела обеспечения безопасности родной земли. — Капеллан отошел от Кирилла на пару шагов и смерил его взглядом, словно оценивал, доходят ли до подчиненного слова командира. — Не относись к тому, что я сейчас тебе говорю, как к очередной пафосной банальности. К сожалению, в жизни секретных сотрудников бывают моменты, когда тебя начинает грызть совесть за совершенное, потому что кажется, что ты совершил подлость, обусловленную исключительно личными интересами. Такие мысли надо без сожаления отбрасывать, ибо они лишают тебя уверенности в правильности совершенного, а уверенность в правильности совершенного — есть основа твоей силы. Ты — солдат, выполняющий приказ, а выполняющему приказ солдату дозволено даже убийство. Ясно, мой мальчик?
— Так точно! — отрапортовал Кирилл.
Тем не менее, тогда он не придал словам капеллана особого значения. Но вот сейчас они предстали перед ним совсем в ином свете.
И совсем в ином свете предстало собственное ощущение, что капеллан чего-то не договорил. Теперь Кирилл знал — что.
Капеллан должен был сказать:"Вот только никто из нас заранее не знает, совершает ли он поступок в угоду собственному грехолюбию или ради высоких целей безопасности других людей. Все это станет известно позже, и, возможно, ты еще не раз проклянешь полученную от такой уверенности силу".