— Нет! — повторил он. — Сталь или порох стоят больше. Тащите их на нок-рей!
* * *
— Значит, Марейн. — Брат Агероко смотрел на развернутую поперек стола карту с таким видом, словно ему вместо заказанной телячьей отбивной подсунули шедевр языческой кулинарии — зебровых пауков с перцем. Впрочем, на этой карте вытянувший ниточки лап-дорог Марейн и впрямь походил на крупного таракана... раздавленного сапогом. — Что нам известно про него?
— Думаю, — перламутровое с красным перо на шляпе в руках капитана «Мстителя» качнулось в сторону Интеко, — ваш вопрос, брат, необходимо сформулировать несколько иначе. А именно — что известно про Марейн тане ги Торра?
— Ничего, что могло бы вас обрадовать! — Интеко раздраженно уставилась на предмет, который вертела в руках последние три минуты... и швырнула его на стол.
— Битьем ценных инструментов нас не обрадуешь совершенно точно, — холодно произнес Раскона, глядя, как тяжелая, в массивной латунной окантовке, лупа, пролетев мимо графина и чарок, замирает в каком-то дюйме от края стола. — Это, между прочим, работа самого Сперанцо.
— Астролога? Вот уж не знала, что и он баловался выделкой стекляшек.
— Пути мирской славы извилисты, — заметил монах. — Однако же понимающие люди утверждают: в деле сотворения приспособлений, оптическими именуемых, сей ученый муж преуспел куда больше, нежели в предсказании людских судеб.
— Оно и неудивительно, — фыркнула женщина. — Люди все ж малость посложнее стекляшек.
— Спорное утверждение. — Наклонившись, Диего взял лупу и, прищурившись, глянул сквозь нее на брата Агероко. — Не далее как полгода назад я видел множество людей, предсказать судьбу которых было куда проще, чем отшлифовать вот это стекло.
— И где же ты занимался астрологией?
— Не астрологией, — улыбнулся маленький тан. — А судопроизводством.
— До сего дня мне казалось, тан Раскона...
— Тан Диего. Ну сколько мне повторять вам это?
— ... мне казалось, мой тан, — продолжил монах, — что знание Высокого Закона не принадлежит к числу ваших сильных сторон.
— Верно, — кивнул Диего. — Однако «Цепь Королевской Руки» [«Цепь Королевской Руки» — отличительный знак, дававший своему обладателю право игаорировать как установления местных властей, так и Высокий Закон, в т. ч. выносить смертные приговоры. Обычно вручался чиновникам, занимавшимся «делом Короны».] иной раз ничуть не менее отчетливо, чем все тонкости судейской науки, позволяет увидеть, что некоторые заблудшие овцы непременно — и весьма скоро — закончат свои дни в петле... а некоторые волки... до поры таившиеся под бараньей шкурой, — в подвалах Башни Смирения или на костре.