— Мы тоже!
— Ребята, так нечестно; мы договаривались — пешком...
Я решил на них забить. Все равно их не убедить, пусть идут. Если Лексей Саныч не пошутил, а такими вещами не шутят, то на станции стекло поработало, как сенокосилка. И неизвестно, вдруг эта косилка захочет вернуться. А еще он что-то говорил про саму станцию, якобы стекло размазало вокзал и бензоколонку. Я так и не понял, что значит «размазало».
Вообще неизвестно, чего теперь ждать.
Дед был прав. Если это стекло, нам понадобится низина, и чем скорее, тем лучше. Нет, черт подери, нам понадобится не низина, а самый настоящий подвал. Кроме того, нас слишком много, и убедить их всех, что надо отсиживаться в подвале, просто нерельно. Собрать экспедицию к месту взрыва — еще нереальнее. Я подумал, что «добровольцы» не пойдут даже под дулом автомата.
Светловолосая женщина в красном сарафане начала шумно ссориться со своим мужем. Толстой бабке с зонтом стало дурно, ее усадили прямо на асфальт, но на асфальте она обожглась.
— Мне не верят, — устало поделился Дед. — Они не верят, потому что не видели. Человек так устроен... Очевидно, в прошлый раз стекло зародилось сразу южнее поселка, — не в тему, задумчиво прошепелявил он.
— А почему вы предположили кольцевой фронт? — мгновенно ухватив суть проблемы, встрял юный кудрявый «физик». — Возможно, эта... этот феномен распространяется в виде сильно вытянутой капли, и только потом разворачивается, как лассо в полете... — Он нарисовал в воздухе лассо.
— В виде строба, — забормотал Дед. — Это интересно... Но тогда... Тогда, учитывая избирательную агрессивность... Можно у вас попросить бинокль? — повернулся он к Валентину, завладел оптикой и принялся обшаривать небо.
Меня не покидало ощущение слежки.
Недоброжелательные холодные глаза разглядывали нас, как личинок под микроскопом. А может быть, вовсе и не глаза, а совсем другие органы чувств, недоступные нам. На миг мне вдруг померещилось, что из черной тучи высунется колоссальных размеров пинцет, подхватит кого-нибудь... да вот хотя бы толстую тетку с зонтиком, и рывком утянет наверх. Стальные усики пинцета, толщиной с телеграфный столб, пережмут тетку поперек живота так, что разом хрустнут ребра и сломается позвоночник, голова ее закинется набок, изо рта и глаз полезет желтое, по ногам потечет кровь... А мы успеем только хором завизжать и присесть, как под бомбежкой.
А еще у меня нестерпимо чесались спина и шея.
«Вольво» катилась нам навстречу; озабоченный карьерой Мартынюк бросился наперерез и забарабанил в стекло. Трясущийся мужчина с детьми тоже зашагал к машине. Из «вольво» вылез парень в черных очках и тесной майке с эмблемой Олимпиады. Первым делом он отпихнул горе-депутата, затем наорал на деда с детьми, показывая на заднее сиденье. Мне показалось, что бицепсы у парня толще, чем моя нога в бедре. За «вольво» подпрыгивал прицеп.