— Меня манят иные дали. Надеюсь, недоразумений между нами больше нет. Честно говоря, когда я узнал о том, что Кольцо причастно к нападению на вас, тотчас решил не иметь с ними дело. Потому что, не скрою, считаю эффектнейшим деянием года разработанные вами французские преобразования. Увы, лауреаты Нобелевской премии на этот год уже выдвинуты, а то... Но знаете, одно из направлений Парижских инициатив можно было бы развить. Посмотрите на этих страждущих, — Принтам указал на кварталы мигрантов. — Их, а не парижских сорванцов следует пригласить на просторы Сибири. Ведь климат теперь таков, что они не замерзнут и на Колыме. Мы могли бы разработать проект переселения, который в случае успеха был бы достоин премии Нобеля. Представьте: лауреаты Романов и Принтам. Это вошло бы в учебники истории.
— Да уж, тем более что учебники истории пишут наши ученики. Но знаете ли, дорогой Принтам, я не готов кланяться скандинавским королям после того, как видел их солдат в деле. Всем премиям я предпочитаю Бибическую. Среди нобелевских лауреатов такая публика, что мне как-то не хочется вставать в этот ряд.
Может быть, он все же кривил душой. Просто знал, что социологам и историкам Нобелевскую премию не дают, а с политиков за нее слишком много просят. Вот и Принтам сейчас просил ни мало ни много посодействовать превращению западноевропейской беды перенаселения мигрантами с Юга в проблему Союза. Сибирь уже давно перестала быть безлюдным краем. По мере глобального потепления на север и восток продвигались кварталы электронных коттеджей, обходя лишь заранее определенные Федеральной экологической службой материки и острова тайги, пятна болот и неприступные горные цепи. После строительства новых городов на прохладном океанском побережье Северного океана открылся второй фронт заселения, и свободного места в Сибири осталось не так много. Одно дело — растворить в миллиарде сибиряков десяток тысяч французских тинэйджеров, другое — полмиллиарда арабов и африканцев.
Однако когда Принтам прямо спросил, следует ли воспринимать слова Романова как отказ, Сергеичу стало страшно. Он вдруг подумал, что Принтаму стоит только сообщить этому самому Кольцу: Романов все знает — и его могут не выпустить из Евросоюза. Или выпустить вперед ногами. Поэтому он решил лукавить:
— Нет, сама идея интересна. У нас сейчас подъем, нужны рабочие руки. Просто я не хочу, чтобы вы решили, будто меня можно поймать на крючок тщеславия.
Чтобы снять напряг, возникший в разговоре, Сергеич засмеялся, после чего Притам облегченно расхохотался: