— Грибочки хорошо просолены, думаю, участь Софьи Петровны нам не грозит, — он попытался исправить бестактность супруги.
Но хозяин дома вдруг сделался серьезным и ничуть не обиженным:
— А вы знаете, от гриба, которым отравилась героиня вашего труда, не спас бы никакой рецепт соления.
— Бледная поганка?
— Нет, видимо, самый что ни на есть белый или подберезовик. Наверное, большого размера. И не ложный. Но отравленный.
— Как это? Чем?
— Не чем, а кем. Не знаем. Но после ее кончины отравился еще один человек. Позавчера. Об этом еще не сообщалось в интересах следствия. Мы тогда прошлись по округе и отыскали еще несколько таких грибов. Все недалеко от коттеджа потерпевшей. Содержание яда в очень высокой концентрации. В одном явно просматривается след от шприца. Завтра прилетают специалисты все того же ССК.
— Вот это поворот. Мне, конечно, хотелось бы присутствовать.
— Вообще-то не положено. Но не помешает. Дня два, пока здесь будет вся возня, я смогу вас прикрыть. Только при условии инкогнито.
— Это и в моих интересах.
После обеда, сидя в уютных креслах, они еще долго говорили о грибах и ядах, пока из-под пола вдруг не полезли поганки огромных размеров. И тогда Сергей Сергеич понял, что заснул.
Утречком участковый посадил своих гостей на велосипеды, и они покатили втроем в сторону Кавгубы. По дороге Сергеич выяснил, что ни с кем из граждан Союза жертва в последние дни не созванивалась. Только с неким Принтамом во Франции. «С неким Принтамом! — воскликнул Сергеич. — Это же крупный ученый, президент Академии текста». Участковый остался равнодушен: ученые беседы не могли пролить свет на причины преступления. Да, действительно, убитая оставила незаконченную статью о связи языка и этноса...
Несмотря на то что до места было далековато, велопробег стоил затраченного времени — маршрут пролегал через природоохранную зону. Не часто в Европе увидишь столько леса сразу. Карельская природа затягивала, засасывала своими красотами. У Сергея Сергеича даже не было времени или охоты размышлять над странными обстоятельствами кончины «выдающейся деятельницы» и т.д., и т.п.
Наконец, искрящаяся на солнце дорожка из затвердевшей смолы, перемешанной с утилизованным мусором («Из какого, в сущности, дерьма сделаны все красоты этого мира», — промелькнуло в голове), вывела велосипедистов к здешним коттеджам. Обычные стандартные домики, нашпигованные электроникой. Местная община сдавала их любителям уединения. От коттеджа до коттеджа около полукилометра. Не беспокойно, но в случае чего можно соседа позвать. В садике ближайшего домика сидел человек в черной накидке или плаще. Поза была странной, несколько скрюченной. Впереди крупными буквами светилась надпись на русском, английском и каком-то скандинавском языке: «Просьба не беспокоить».