Только встать почему-то было трудновато. Пока Антошка собирался с духом, успели вернуться Хряк с близнецами. Они с ходу сообщили, что приказание выполнено, лорд посажен в самую мрачную камеру, обитатель которой недавно как раз скончался, а кнехт уже отправился за деньгами и, значит, вполне можно устроить по этому поводу пир.
Антошка вздохнул. Никаких пиров ему уже не хотелось, но в глазах его людей светилось столько восхищения своим новым паханом, что поневоле пришлось хоть немного посидеть с ними.
Лечь тянуло невыносимо, но тут вся братва от восторженных взглядов перешла к хвалебным речам, заставив Иванова подтянуться, подбочениться и вообще принять приличествующий случаю — вид самого умного, сильного, крепкого, короче, самого крутого барона на свете.
Или не вид? Чем больше Антошка слушал, тем более убеждался, что речь идет именно о нем. Даже удивительно: в родном мире Иванова называли лоботрясом, тунеядцем, оболтусом, равнодушной скотиной и прочими не очень лестными словами, а здесь он мигом стал образцом всех рыцарских добродетелей. Надо замочить какого-нибудь злыдня — Антошка замочит. Надо раскрутить на бабки — раскрутит. Молвить веское слово — молвит. А уж о своих вассалах готов заботиться так, как не о каждом из них заботился родной папочка. Близнецы, те вообще без отца выросли. Или без отцов?
А главная забота — выслушать каждого. И Антошка слушал, важно кивал в такт головой, да время от времени поднимал со всеми свой кубок, хотя вино уже плескалось у горла и вливать его внутрь становилось все тяжелее и тяжелее.
На этот раз даже объединенных усилий всех оставшихся на ногах слуг не хватило, чтобы поднять внезапно обмякшего господина на его этаж. Да и слуг-то тех было Джоан да мальчонка Ганс. Остальные умаялись за день и повалились спать кто где упал. А так как мест для падения было много, то и Антошке местечко нашлось.
Недаром говорят, что правитель должен быть близок к народу. Не ко всему, а к его лучшим представителям, разумеется.
Переделанный деревенским кузнецом и принесенный Хряком шлем Антошке понравился. Внешне. Похожий на сплюснутое по сторонам ведро, он имел спереди две узенькие щели для глаз, несколько крохотных дырочек внизу для лучшей циркуляции воздуха, а сверху был украшен густым пучком страусиных перьев.
Правда, страусиными они назывались условно. Никакие страусы в здешних краях водиться не могли, да и в Антошкином мире жили они явно не в Европе. Поэтому никто их в глаза не видывал, и на самом деле все страусиные перья добывались из петушиных хвостов. Но говорить об этом было неприлично. Страусиные — не петушиные, звучит солидно и сразу отличает истинного рыцаря от наемного воина без роду и племени.