Но вот среди деревьев мелькнул одинокий хутор, и Вороной перешел на рысь. Назвать ее легкой не поворачивался язык: конь, похоже, вымотался до крайности и теперь двигался лишь в надежде на отдых.
— Хозяева, открывай! — сипло прокричал Антон, несколько раз хорошенько ударив по воротам. Его обуревала целая гамма чувств — от праведного негодования до благородной злости, и никакой усталости он не испытывал.
— Сейчас, соколик, сейчас. — Немолодой женский голос раздался тогда, когда Иванов уже примеривался, как половчее выломать ворота.
Одна из створок со скрипом отошла в сторону. Антошка заехал на двор и огляделся.
Жили на хуторе, судя по всему, небогато. Дом обветшал, двери кладовок были сложены из таких досок, что, хорошенько дунь, они и развалятся, да и открывшая бабка была одета в какие-то обноски.
— Народ где? — вопросил витязь.
— В поле. Где ж ему быть-то?
— Бабка, яйки есть? — захотелось помянуть и про кур, но Антошка вовремя вспомнил цель визита.
— Есть.
— Так тащи все сюда.
— Может, тебе лучше яичницу поджарить? — сердобольно спросила старуха.
— Тащи, кому говорят! — прикрикнул Иванов. Бабка вздохнула и покорно просеменила в сарай.
Через несколько минут она вынесла оттуда лукошко с полудюжиной яиц.
— Все? — подозрительно поинтересовался Антошка.
— Как есть все. — Бабка опять тяжело вздохнула.
— Ну и хорошо! — Богатырь изловчился и, не покидая седла, ударил ногой по лукошку.
Лукошко подлетело в воздух, перевернулось, и яйца шмякнулись на землю.
— Что ж ты делаешь, ирод? — растерянно произнесла старуха, и даже Вороной посмотрел на своего хозяина с явной укоризной.
— Не видишь, что? Смерть Кощея ищу! — Антошка развернул коня, подбоченился и с гордым видом выехал за ворота.
Вот только Вороной подвел. Вместо того чтобы пройти высокомерной рысью, он покидал двор понурым шагом. Прямо побитая собачонка, а не богатырский конь!
Антошке нестерпимо захотелось вонзить в бока своей клячи шпоры, но почему-то подумалось, что в ответ Вороной вполне может попробовать выбросить богатыря из седла. Удержишься, и то срама не оберешься, а коли бахнешься?
Пришлось и дальше ехать постыдным шагом. И это тогда, когда душа рвалась вперед, себе за славой, Кощею — за погибелью!
Следующее жилище сразу вызвало у Антошки подозрения. Высокий забор скрывал постройки, но они располагались на холме, и это порождало неизбежные ассоциации с жилищем коварного супостата. Со стороны Иванова склон был крут. Вороной лишь посмотрел на него и дальше отказался идти наотрез.
— Предатель! — вздохнул Иванов и, осознав, что сдвинуть коня с места ему не удастся, полез на холм сам.