Быть может, следовало бы что-то сказать... или обратить все это в шутку. Хотя какие здесь шутки, черт бы их побрал.
— А вот дальше, — теперь полковник говорил иным тоном. Не то чтобы обличающим... но достаточно близко, — а дальше началась в некотором роде самодеятельность. Вместо того чтобы бить тревогу и созывать народ, спасители мира решили все сделать сами. Для начала они отправились в Америку... нет, началось с того, что один из «спасителей» скрыл от следствия важную, можно сказать, важнейшую информацию. А уж потом, нарушая подписку о невыезде, отправился в Америку вместе с «хорошим инопланетянином» и уже упоминавшимся пенсионером. Причем отправились они туда в обход таможни, по поддельным паспортам.
— Не...
— Да, я помню. Не по поддельным, а просто задурив голову работникам аэропорта. Несущественно. Прибыв в Штаты, они заручились поддержкой представителей организованной преступности... я верно сформулировал?
— Верно, — убитым голосом признал Сергей.
— Очень хорошо. Так вот, вместе с боевиками местной мафии «спасители» организовали маленькую войну, в которой на стороне противника выступала армия США. Итог, как и следовало ожидать по законам жанра, вполне удовлетворительный. «Плохие парни» перебиты, мир спасен, справедливость восторжествовала, безымянные герои вернулись на родину, не ища славы и признания... поскольку действовали исключительно из благих побуждений, а не ради фанфар и правительственных наград. Я ничего не упустил?
Сергей помотал головой, затем, поймав выжидательный взгляд полковника, с явным трудом выдавил из себя:
— Ну... так оно все и было, но в вашем, Игнат Семенович, изложении, все это выглядит как-то...
— Паршиво, — подсказал Панарин.
— Именно.
— Я рад, что ты хоть это понимаешь.
Он снова замолчал, словно ожидая, не пожелает ли Бурун что-нибудь добавить. Но Сергей, уже отчаянно жалеющий о том, что вообще поднял этот разговор, держал рот на замке. По большому счету это следовало бы сделать с самого начала. И дернул же его черт припереться к шефу с честным рассказом о событиях прошедших дней.
Словно в ответ на его мысли полковник заговорил снова:
— Когда ко мне приходят офицеры — взрослые, заметь, люди — и рассказывают сказки про больного родственника, про колики в животе или про водопроводчика, который именно сегодня должен отремонтировать их драгоценный унитаз, я иду им навстречу. Заметь, Сергей Павлович, не «верю», а именно «иду навстречу». То есть киваю, принимаю сочувственный вид и даю им то, за чем они пришли. То есть отгул. Хотя и понимаю, что этого «экстренно заболевшего» вполне могу встретить на футболе... если бы у меня было время и желание ходить на стадион. Когда опер проваливает простое дело и пытается объяснить это всякого рода стечениями обстоятельств, маскируя собственную лень и некомпетентность, я тоже иду навстречу. То есть вставлю по первое число... но в определенных пределах, поскольку оперу этому еще работать — глядишь, со временем научится чему-нибудь полезному. Но ты... ты перешел все границы... выражаясь словами одного известного киноперсонажа, тебе бы не протоколы, тебе бы книжки писать.