– Мальчик сам навлек на себя беду, – сказал Хэнк, не теряя своей индейской невозмутимости.
– Джек не мог сам сорваться! – Голос Кристи дрожал, но в нем слышалась железная убежденность. – Он бегал по этим утесам, как горный козел. Он облазил их сверху донизу миллион раз.
– Он был пьян, – произнес Хэнк не допускающим возражений тоном.
– Это неважно.
Руби закрыла глаза и громко произнесла на языке своих предков несколько слов – не то молитву, не то заклинание. Когда ее веки поднялись, она посмотрела прямо на Кейна.
– Проклятие, – прошептала она, так и не пролив ни слезинки, хотя губы у нее дрожали и подбородок трясся. – Проклятие тому, кто убил моего мальчика!
Хэнк презрительно хмыкнул:
– Перестань, Руби! – Его черные глаза были непроницаемы, он даже не попытался утешить жену. – Джека убила его собственная глупость. И больше ничего.
Обливаясь потом, Уэстон в изнеможении рухнул прямо на Кендалл. Неудивительно, что Харли бросил эту дуру! В постели она напоминала тряпичную куклу: просто лежала без движения, пока он пытался хоть как-то ее расшевелить. Впрочем, Уэстону было все равно. Какое ему дело до Кендалл? Он с тревогой чувствовал, что теряет контроль над собственной жизнью, начинает совершать необдуманные поступки, не просчитывая последствий, хотя именно этого он сейчас не мог себе позволить. Никак не мог.
Он спал с Кендалл, с Тессой и с Кристи, словно жонглировал тремя булавами. Получалось ловко, но в последнее время секс почему-то доставлял ему куда меньше удовольствия, чем обычно. К тому же ему по-прежнему не давала покоя мысль о том, что у отца где-то есть вторая семья – или, во всяком случае, сын, готовый в нужный момент объявиться и потребовать свою долю имущества Таггертов. И было кое-что еще. Самая темная, самая страшная сторона его души в полной мере проявилась прошлой ночью. Его бросало то в жар, то в холод при одной только мысли о том, что тогда произошло...
– Слезь с меня! – потребовала Кендалл, толкнув его в плечо.
– Слушай, раз уж мы с тобой спим, ты бы тоже могла принять в этом участие, – проворчал он, шлепнув ее по тощему бедру и откатившись к краю кровати. Она поежилась.
– Это так отвратительно!
– Что? – насмешливо спросил Уэстон, потянувшись за смятой пачкой «Мальборо». – О, Кендалл, ты меня обижаешь! – Он театральным жестом схватился за грудь, а другой рукой вытряхнул из пачки сигарету. – Ты ранишь меня в самое сердце!
– Расскажи это кому-нибудь, кто тебе поверит! – Она сдернула пляжный сарафан со стула у кровати и натянула его через голову.
– Ты могла бы расслабиться и получить удовольствие, – наставительно произнес он, потянувшись за зажигалкой.