Она вышла из комнаты и с силой хлопнула дверью.
В своем будуаре Марлен закурила сигаретку, улеглась на шелковые подушки, пестрой и мягкой горой заполнявшие один угол комнаты, и закинула руки за голову, следя за уходящим дымом. Она была довольна: «Бесстрашные» нашли сегодня ночью еще одного брата, брата, который мог многое сделать.
В остерии, из которой бежал Швиль, оба полицейских продолжали еще сидеть за стаканом вина. Теперь на них были штатские костюмы. Мундиры лежали в свертке на соседнем стуле. Оба от души смеялись над бегством пленника, за которым они наблюдали в висевшем напротив зеркале. Потом они рассказали друг другу про приключения Швиля во время его первого бегства, потому что один был человеком в панаме, которому Швиль дал пощечину, а второй – бледным молодым человеком, заговорившим с ним в поезде и на улице.
– Если бы я не знал, что он станет «Бесстрашным», я бы посчитался с ним сегодня за эту пощечину, – сказал один. Потом, налив еще вина, чокнулся с товарищем и прибавил: – За здравие нового «Бесстрашного»!
Весь следующий день Швиль провел в кровати. Он чувствовал себя разбитым. Происшествия предыдущей ночи доказали ему, что его любовь к жизни сильнее чего бы то ни было. Нет, больше он не будет обманываться. Он хотел жить любой ценой. Элли? Да, его непреодолимо тянуло к этой девушке, и сердце сжималось при мысли о ее судьбе. Он, только он, был виноват в этом. Она его настоятельно просила прибегнуть к данному адресу только в случае крайней нужды, когда не будет никакого другого выхода. Разве вчерашний 50
случай был таким безвыходным? Разве он не был в полной безопасности и совершенно здоров? Чего он хотел от нее? Он хотел бежать, и она обещала помочь ему. Но разве он, как мужчина, как более сильный, не должен был терпеть, а не обращаться к ней за помощью при первой опасности, причинив ей самой несчастье? Эти мысли приводили его в отчаяние.
К вечеру его посетила Марлен. Она была очень приветлива, очень нежна и принесла ему бокал шампанского.
– Выпей, тебе это поможет, – сказала она. Он выпил и поблагодарил кивком головы.
– Ты для меня загадка, Марлен, – не мог он удержаться, чтобы не сказать.
– До сегодняшнего вечера, милый.
– Как так?
– Сегодня ты сможешь разрешить загадку.
– Я буду очень разочарован?
– О нет: я ведь знаю, как ты думал обо мне все время.
– Я не скрывал этого.
– Это было бы лишним. Ты знаешь мою способность разгадывать других. Я бы и без твоих слов знала, как ты ко мне относишься. Но скажи, мой друг, как можешь ты, будучи преследуемым, измучившимся, невинно осужденным на смерть, держаться еще за мировой порядок? Как можешь ты отказываться примкнуть к обществу, которое отвергает этот порядок? Из одного уже чувства чести, желания мести, из чувства возмущения против обращения с тобой ты должен был бы встать в угрожающую позицию. Ты мог бы, раз тебе больше нечего терять, начать новую жизнь. Курт, не упрямься, поверь мне, я хочу тебе добра. Покорись! Не спрашивай, хорошо это или плохо. Не имеющие совести, имеют преимущество. Будь мужчиной, борись за лучшие дни, не давай себя раздавить, противопоставь своим преследователям другую силу.