Ронделль был совершенно пьян: ему удалось только выпрямиться.
– Хорошо, я согласен, – вдруг громким голосом заявил Швиль. – Но послушайте меня. Нам больше нечего терять, так не сделаем ли мы еще одной последней попытки чтобы выйти?
В этих словах сверкнул луч надежды. Ронделль сразу протрезвел, Пионтковский выжидательно раскрыл глаза.
– Что вы хотите сказать? – серьезно спросил Ронделль.
– Может быть, мы попробуем прорыть выход лопатами?
Наступило молчание. Слово «спасение», понятие «жизнь» постепенно оказали гипнотизирующее влияние на несчастных. Швиль увидел на лицах товарищей отблеск надежды. В эту минуту он вполне разделял с ними это чувство.
– Вы правы, нам нечего больше терять, – первым согласился Ронделль.
– Нам нечего терять, – эхом отозвался Пионтковский.
– Тогда вперед! Смерть по-прежнему держит нас в своей власти, мы можем умереть в любое время. Ho теперь начинается борьба за жизнь, последняя, самая последняя борьба. Вперед! – приказал Швиль.
Все вскочили, схватили лопаты и выбежали в коридор. Они работали, как одержимые. Щебень громоздился на трупы, и когда после нескольких часов напряженной работы он дошел уже до потолка, они стали выносить песок в соседнюю комнату. Только теперь они заметили Ллойда, который все еще лежал связанным. Эта трагическая картина заставила их остановиться на несколько минут.
Швиль разрезал на мертвеце веревки, и вскоре его не было уже видно под горой песка и щебня. Они лихорадочно работали дальше. Ожесточенно, молча, со сжатыми зубами и каменными лицами, с одной только мыслью о свободе. Они отбрасывали лопату за лопатой, а когда силы отказались служить, они поспешно выпивали стакан виски и снова принимались за работу. Вскоре и соседнее помещение было завалено песком до потолка.
– Но если мы и достигнем выхода, – сказал вдруг Пионтковский, откладывая лопату в сторону, – то над нами будет еще несколько центнеров земли.
При этих словах Ронделль тоже остановился: казалось, его оставляла надежда. Швиль сразу увидел, что его товарищи по несчастью колеблются. Их руки устало и безжизненно висели вдоль тела.
– Нам нечего больше терять. Работаем ли мы перед смертью или нет, совершенно все равно. Если вы не хотите, то я один буду работать, – решительно сказал он и в подтверждение своих слов взялся за лопату. Пионтковский и Ронделль смотрели на него несколько минут, потом тоже стали работать.
Но Швиль с сожалением заметил, что они работали уже без луча надежды, только чтобы забыть действительность. Так прошло несколько часов, во время которых Шпиль сделал один больше, чем его товарищи вместе. Он не чувствовал усталости, его воля была сосредоточена только на одной мысли. Кроме нее, для него ничего не существовало. Его радовало, что он увлек за собой Ронделля и Пионтковского, но эта радость длилась недолго: они вскоре снова потеряли мужество и бросили лопаты.