– Ух ты, ну и вонища же здесь!
Рене взглянула на него:
– Попробуйте пожить в Африке в течение трех лет, братишка.
Джек сделал шаг вперед и вздрогнул, наступив на запищавшую под его ногой кошачью игрушку. Он нервно засмеялся, но Рене не обратила на это внимания. Она внезапно перестала реагировать на звуки, запахи, предметы – на все, кроме прошлого, встретиться с которым пришла сюда. Джек тоже почувствовал, что настроение у него изменилось. Ни шуточек, ни игривых улыбок, ни нарочитых способов снять напряжение от пришедших на память трагических событий, от того кошмарного преступления, которое случилось здесь, в этом доме, привело к гибели ребенка и коренным образом изменило жизнь молодой матери.
– Ей было двадцать четыре года, когда это произошло. – Голос Рене дрогнул.
Джек стоял, ощущая, как кровь пульсирует в его висках. Двадцать четыре. Могли он вспомнить, как чувствует себя человек, когда ему всего двадцать четыре года? Мог ли вообще представить себе такую молодую женщину с четырехлетней дочерью, совершенно разорившуюся, работающую по ночам в заведении «Хуттер», и ее мужа, который работает в двух местах, чтобы держать семью хоть отчасти на плаву? Разве это та жизнь принцессы, о которой Салли мечтала в детстве? Та самая жизнь, когда ей шесть раз в неделю приходилось возвращаться домой пропахшей сигаретным дымом и пивом. Когда она была вынуждена чрезмерно подчеркивать гримом красоту своего лица, надевать плотно облегающую тело кофточку, чтобы под ней были видны торчащие соски, и носить нейлоновые шорты, напоминающие узкие бикини. И все это только потому, что если бы она одевалась как обыкновенная женщина, то потеряла бы несколько долларов чаевых. А был ли во взрослой жизни Салли счастливый период? Понимала ли Салли, что ее никудышная жизнь не так уж плоха и могла бы быть значительно хуже, поскольку настоящий кошмар был еще только впереди?
– Кажется, идти дальше одна я не смогу, – призналась Рене.
Джек, не отдавая себе отчета в том, что делает, взял ее за руку, и они вместе двинулись по темному коридору. Шли они медленно, и под их ногами скрипели половицы террасы – скрип, скрип, скрип, – словно они отсчитывали время в обратном направлении, время их ухода в чудовищный мрак прошлого. Джек не тянул Рене вперед. Наконец Рене остановилась у открытой двери в ванную комнату.
Джек был рядом и включил свет, что позволило осмотреть внутреннюю часть помещения. На крышке унитаза сидела кошка, словно ожидая возможности напиться, потом она убежала. На раковине была широкая полоса ржавчины, а белую часть керамики покрывала плесень. Зеркало на шкафчике для лекарств прорезала глубокая трещина. Прямо напротив ванной комнаты была дверь, вероятно, ведущая во внутренний дворик.