– Уйдешь ли ты когда-нибудь к себе?! – прорычал Шелдон Харкорт. – И зови меня монсеньором! Сколько раз мне повторять одно и то же! Спокойной ночи!
Он взмахнул рукой со сжатым кулаком, отправляя девицу прочь, но затем, опомнившись, величественно протянул ей руку.
Керисса присела в глубоком реверансе.
– А вам хороших сновидений, монсеньор, – произнесла она насмешливо и, приподнявшись на цыпочках, запечатлела поцелуй на его щеке.
В полдень на следующий день они уселись в фаэтон, приобретенный Шелдоном Харкортом по дешевке в Дувре.
Он был слегка старомодным, этот экипаж, но в хорошем состоянии и раньше принадлежал благородному джентльмену. На стенках были нарисованы гербы, а колеса покрашены в ярко-желтый цвет.
– Как мило! – воскликнула Керисса. – У нашей кареты очень жизнерадостный вид.
Две лошади с почтовой станции тоже производили приятное впечатление, но морщина прорезала лоб озабоченного Харкорта. Произведенные расходы уже превзошли намеченную им до того цифру. Если так дело пойдет и дальше, они раньше времени окажутся на мели.
Когда весь багаж был погружен, выяснилось, что фаэтон вот-вот лопнет от обилия набитых в него баулов и сундуков. А для Франсины и Бобо осталось лишь местечко на сиденье рядом с возницей, причем чернокожий карлик водрузил на колени кожаный саквояж Кериссы, а Франсина держала шкатулку с драгоценностями мадемуазель, нкрустированную изображением пэрской короны.
Так как солнце ярко светило, Керисса украсила свою головку премиленькой шляпкой с шелковыми ленточками, завязанными под подбородком, но плечи ее укутывала подбитая мехом накидка, как будто вот-вот ударит мороз в разгар солнечного дня.
– Мы будем ехать с частыми остановками, – объявил Шелдон. – Незачем нам появляться в Бате измученными, а лошади тоже должны выглядеть свежими и отдохнувшими.
– Как я вижу, вы предусмотрели все до мелочей, монсеньор. А в Бате нам быстро ли отыщется местечко для отдыха?
– Все зависит от того, сколько с нас запросят за пристанище. Я безуспешно пытался припомнить хоть кого-то из знакомых, кто бы владел подходящим домом в Бате или поблизости от него. Я не бывал там давно. Последний раз, когда мне было всего семнадцать.
– А какая хворь привела вас, монсеньор, в столь раннем возрасте на курорт? – спросила Керисса.
Из-под полей шляпки насмешливо сверкнули ее глаза.
– Моя матушка заболела, и доктор прописал ей пить целебные воды. Обнаружилось так же, что из-за сырости в домах, где мы жили в Лондоне и Хертфордшире, у нее начался нехороший кашель…
– Ваша мать была красива? – вдруг поинтересовалась Керисса.