– Таунсенд...
Ее пальцы гладили его грудь, рот прильнул к шее. Он снова задрожал, а она, не поднимая головы, скользнула к нему на колени, где могла ощутить бедрами его твердеющую плоть. Она целовала его губы, глубокую впадину на подбородке, и он ответно застонал, запрокинул обеими руками ее лицо и запечатлел на губах жаркий поцелуй.
– Я, кажется, не дождусь возвращения домой, – хрипло проговорил он, задыхаясь. —' Разве ты не знаешь, что происходит со мной, когда так прикасаешься ко мне?
– Конечно, знаю. И тебе не придется ждать. Я велела кучеру везти нас домой через Марсово поле и ни при каких обстоятельствах не беспокоить, потому что мне нужно обсудить с мужем нечто крайне серьезное.
– Надеюсь, не слишком серьезное? – шутливо произнес Ян.
Пальцы Таунсенд снова затеребили пуговицы на его сорочке.
– Нет, нет! – задыхаясь проговорила она, стягивая сорочку и наклонившись ближе для поцелуя. – Совсем несерьезное!
«Мне очень жаль, Таунсенд, но я не разрешаю тебе ехать со мной». – Эти слова звучали в ее голове, когда она сидела одна в саду перед пяльцами с вышиванием. На ней была в то утро широкополая шляпа, защищавшая от солнца, юбки из кремового атласа широким веером раскинулись по скамье. Иголка усердно сновала по вышивке, однако картина безмятежного семейного счастья опровергалась упрямо выступавшим подбородком и сердитым блеском глаз.
За завтраком у них с Яном вспыхнула ссора. Первая настоящая ссора после долгого примирения. Он вознамерился после завтрака ехать в Версаль – второе посещение королевской резиденции после их возвращения из Турени пять дней назад. Таунсенд, естественно, полагала, что будет его сопровождать. Она еще ни разу не побывала в Версале после приезда и уже уведомила принцессу Элизабет, что будет присутствовать на церемонии утреннего вставания, и условилась о нескольких других встречах, которые, согласно этикету, нельзя отменить.
– Ты сам настаивал, чтобы я поддерживала отношения с этими особами, – напомнила она Яну, потрясенная его решительным отказом взять ее с собой.
– Это было раньше... – объявил он без обиняков.
– Раньше чего? Случилось что-то такое, что мне неизвестно?
– Пока нет. Но боюсь, что тебе будет неприятна та атмосфера, которая царит сейчас в Версале. Поэтому я решительно запрещаю...
– Мне надоело выслушивать твои жуткие предостережения о грядущей революции, – перебила его Таунсенд. – Мы здесь уже почти неделю, но я не видела ни малейшего признака беспорядков. Весною Двор тоже был напуган, ходило множество слухов и контрслухов, а также памфлетов, оскорблявших Марию-Антуанетту. Тем не менее все по-прежнему развлекались и развлекаются сейчас. От этого ты и хочешь вдруг меня защитить?