Тамар похолодела: это было гораздо хуже всего, что она представляла себе.
– Росс! – воскликнул отец Донахью с мольбой в голосе. – Это дом Бога! Здесь живет любовь, а не ненависть!
Взгляд Росса остановился на священнике.
– Да, святой отец, именно так. Но деревня принадлежит мне, не так ли? Поэтому у меня есть право... право, – он говорил резко и решительно, – знать, кто приезжает сюда.
В каждом сказанном им слове чувствовалось презрение. И, выпрямившись, он добавил:
– Но, как вы сказали, это дом Бога, и я не имею права нарушать его святость. Простите меня, святой отец.
И, не сказав больше ничего, он повернулся и вышел из комнаты.
После ухода Росса наступило тяжелое, гнетущее молчание, и Тамар мечтала провалиться сквозь землю. Она представляла себе встречу с Россом, думала о том, что будет холодно-вежлива с ним, слегка надменна, так, как он сам разговаривает с большинством людей. Но даже в самых мрачных своих мыслях она не предполагала, что он отреагирует на ее возвращение так, как это только что случилось. Он ненавидит ее, он действительно ненавидит ее! За что?! Что она сделала, чтобы заслужить такое презрение? Не ему, а ей следовало бы испытывать подобную ненависть. Его поведение уничтожило все добрые воспоминания о нем, которые до этого еще сохранились у Тамар. Как всегда, Росс Фалькон был непредсказуем. Непредсказуем, как и его предки, испанцы, которые высадились на западном побережье острова, когда их корабль налетел на прибрежные скалы.
Отец Донахью подошел к двери и прикрыл ее нарочито медленно и спокойно. Он дал Тамар время привести в порядок свои мысли и чувства, и она была признательна ему за это.
Порывшись в сумке, она вытащила сигарету и зажигалку и дрожащими пальцами прикурила. Потом, сделав глубокую затяжку, она подошла к камину и протянула похолодевшие руки к его манящему огню. Залпом допив шоколад, Тамар поняла, что ее трясет.
Прислонившись к двери, отец Донахью глубоко вздохнул.
– Мне очень жаль, Тамар, – наконец сказал он.
Тамар повернулась к нему.
– Вы сожалеете? Но ведь это не ваша вина. Мне не следовало приезжать сюда. В действительности все совсем не так, как я представляла себе.
Скрестив руки, священник подошел к камину.
– Может быть, может быть, – задумчиво сказал он. – Фальконы очень гордые.
Тамар покачала головой.
– В его словах столько... горечи, боли, – прошептала она чуть слышно.
– Да. – Отец Донахью безнадежно кивнул головой. – У Росса немало поводов для этого.
– Почему? – с удивлением глядя на священника, спросила Тамар. – Почему?
Отец Донахью ответил ей не сразу.