– Это абсурд. У меня замечательная, великолепная мать!.. Может быть, она была немного необычной, но наш дом всегда был полон любви. Скажи мне, что важнее шоколадное печенье или любовь?
– Любовь, конечно, – сказал Коул, признавая свою ошибку. – Я не хотел сказать, что ее не было. Но позволь мне попытаться дать тебе немного радости, которую ты упустила.
Он взглянул на нее с такой надеждой, что Эшли не могла отказать ему. Она смотрела на его затею как на потерю превосходного вечера, но, когда Коул был рядом, она все равно не могла работать.
– Хорошо. Но никаких американских горок, – сказала она твердо. – Если ты заставишь меня сесть туда, клянусь тебе, меня вырвет прямо на тебя.
...Час спустя она кричала от восхищения, когда то падала круто вниз, то взлетала вверх по крутой спирали американских горок. Ей не стало плохо – наоборот, она почувствовала себя успокоенной. Несколько минут спустя она с наслаждением врезалась раз за разом на своей машине в машину Коула, пока не прижала его к стене, пока он не поднял руки в знак своего поражения.
– Ты выиграла.
– Что я выиграла?
– Что угодно в этом парке. Я могу прокатить тебя на любом аттракционе, купить тебе сувенир, позволить тебе переесть леденцов. Все.
Она удовлетворенно кивнула головой и отступила на шаг. Она всегда хотела иметь футболку с Микки-Маусом.
– Ты смеешься! – отреагировал Коул, когда она сказала ему об этом.
– Нет! Мне кажется, такую футболку будет очень удобно носить при уборке квартиры.
Коул пожал плечами и отвел ее в магазин.
– Какой размер?
—Самый большой, какой у них есть. Я не собираюсь носить под ней что-нибудь еще.
Его глаза расширились.
– Эшли... – простонал он.
– Что? – спросила она невинно.
– Не говори этого.
–Чего?
– Не заставляй меня представлять это. Мне и так достаточно трудно удержаться от того, чтобы обнять тебя.
– Я это заметила, – она кокетливо улыбнулась ему. – А теперь можно мне леденец?
– Почему бы и нет?
То, что леденец был неудачным выбором, Эшли поняла потом, когда ее пальцы стали розовыми и липкими. Казалось, однако, что Коула они привлекали больше всего: он не мог отвести глаз от нее, когда она попробовала облизать их.
– Домой, – пробормотал он, беря ее за другую руку.
– Но есть еще и другие аттракционы.
– Мы еще вернемся сюда в следующий раз с Кельвином.
Пожалуй, Коул впервые произнес имя своего сына с тех пор, как они начали готовиться к вечеринке. Это доказывало то, что он понимал, какой большой проблемой был Кельвин для нее, и хотел сначала полностью завоевать ее, а лишь потом напомнить ей о его существовании.