Это была идиллия, настолько прекрасная, что Эшли инстинктивно чувствовала, что она закончится, как только они вернутся к каждодневной реальности дома. Она научилась радоваться прикосновению Коула, всегда волшебному, нежному, убедительному, сильному и уверенному. Все это вместе с его признаниями в любви и нарисованными им образами будущего, произнесенными шепотом в ночи, заставляло ее поверить, что любовь возможна, что это чудо – действительность и что все это сможет выдержать реальность их совместной жизни в Лос-Анджелесе. Или нет?..
– Что случилось? – спросил он рано утром, когда серый рассвет, проникая сквозь кружевные шторы, создавал причудливое переплетение света и тени на их согретых страстью телах.
– Что будет, когда мы вернемся домой? Его палец дотронулся до самого верха ее груди, и волна страстного желания снова охватила ее. Глаза Коула не отрывались от ее глаз, наблюдая за тем, как они из серебристых превратились в серые, а затем подернулись дымкой – эти глаза гораздо яснее говорили о ее желании, чем ее приглушенные стоны.
– В главном все останется так же, – пообещал он.
– Но это нереально. Нам удалось спрятаться от наших проблем здесь, притвориться, что они не существуют. Дома все не может продолжаться так же легко.
– Ты сомневаешься в моей любви?
– Конечно, нет.
– И ты любишь меня?
– Больше, чем, мне казалось, можно любить кого-либо. Мой предыдущий брак оставил мне чувство какой-то незавершенности, как если бы неподходящий человек заставлял меня чувствовать себя еще более одинокой. Сейчас я чувствую себя полностью удовлетворенной.
– Ну, тогда все остальное легко. Мы поженимся и заживем счастливо.
Она снова оказалась в его объятиях и, чувствуя его руки, искусно ласкающие ее тело, смогла поверить, что их счастье будет длиться вечно...
Эйфория не покидала ее в течение первой недели их жизни дома, которую они провели, заново узнавая друг друга в обыденной жизни.
Все закончилось однажды вечером, когда они вернулись домой к Коулу и застали там привлекательную темноволосую женщину, сидящую посреди гостиной и держащую Кельвина на руках, и миссис Гарри-сон, взволнованно стоящую в дверном проеме.
– Натали, – холодно сказал Коул, и Эшли почувствовала, как ее сердце упало и запрыгало по ребрам. Она жадно рассматривала эту женщину, удивленная, что Натали никоим образом не походила на чудовище. Самое большое – она просто выглядела немного неловко со своим сыном, а это чувство было более чем понятно Эшли. Она даже, может быть, отнеслась бы к Натали с симпатией, если бы не испытывала такого неожиданно яростного желания вырвать Кельвина из рук женщины, которая покинула его, и защитить его в своих объятиях.