- За меня, - сказал Леха.
Больше ничего сказано не было. В день рождения пили только за именинника - так было у них заведено, - и к чему слова, когда все свои и все давно уже переговорено.
Сомкнули стаканы. Витьке плеснуло немного на руку из стакана Одноногого. Выпили.
Витька дохнул, снова понюхал хлеб, откусил, взял кильку и, сунув хвостом в рот, с наслаждением пропустил между зубами, оставив в руке хребет и голову. Леха зацепил ложкой кусок горбуши, откинулся на спинку скрипучего стула, выдохнул:
- Хорош-ша-а...
Одноногий цедил водку глотками, не пил, а рот себе полоскал. Это была его "коронка": хлебнет водки, пополощет ей зубы, побулькает в горле, снова пополощет зубы и только потом проглатывает. Глазки у Одноногого тут же заслезились, полез трясущейся рукой в кильку, долго копался, выбирал, потом жевал вместе с костями так, что ходили из стороны в сторону щетинистые, выпирающие скулы и что-то сипело в глотке.
Стукнула входная дверь, и в комнату вошел Колям, тощий, сутулый, по глаза заросший черной бородой, похожий на цыгана и всегда мрачный.
- Уже начали, - буркнул он и полез вешать на гвоздь ржавого цвета плащ.
Леха разлил до конца "Распутина", четвертый стакан налив с "горой".
- Главное, будь здоров, именинник, - сказал Колям, подходя к столу. - Всегда будь здоров. Это главное.
Он сел между Одноногим и Витькой и уронил костыли, которые с грохотом раскатились по полу. Одноногий выругался. Колям полез подбирать костыли, ворча, что нечего тут ноги свои расставлять так, что и к столу не подберешься, долго устанавливал их в прежнем положении.
- Тебе штрафная, - кивнул на полный стакан Леха. - Мы тут уже по одной накатили.
Колям мотнул бородой, взял стакан так, что ни капли не пролилось.
- За тебя, - сказал он, снова мотнул бородой и выпил залпом, даже не поднося стакан вплотную к губам.
После этого стакана Витька - должно быть, отвык, два месяца все-таки не принимал - почувствовал, как мягкая рука зашевелилась у него в голове за глазами, что-то сжимая и разжимая. Комната заколебалась и ее заволокло дымом, наверное, от папиросы, которую закурил Леха. Витька поспешил заесть хлебом с горбушей и тоже закурил, глубоко затянулся и выпустил водочный дух пополам с дымом.
- Все ползаешь, - сказал Колям Одноногому. - Давненько я тебя, черта, не видел.
- А как же, а как же, - покивал Одноногий, пустил дым и шмыгнул бордовым носом. - Ползаю, че мне сделается. Влачу паскудную жизнишку...
- Да-а,расползается наша компашка, - протянул с сожалением Леха. - Витька вон, женатик наш, носа не кажет. Семья заела, - добавил он со злостью.