Поселить мальчишку пришлось в одном из жилых блоков «интерната». Отведенная ему комната была, можно сказать, почти роскошной; через прозрачную стену открывался отличный вид на город. Подлинный вид с высоты нескольких сотен метров, не смоделированный, в отличие от искусственного обзора в кабинете Рауля.
Блонди надеялся, что другие мальчишки растормошат Радала, или хотя бы неугомонный Котенок Фери его оживит. Увы, ожидания не оправдались. Никого Радал к себе не пускал – ни в первый день, ни во второй, ни в третий. Ни с кем не хотел разговаривать – ни с блонди, ни со сверстниками. Каждый вечер запирался в комнате, и на том все заканчивалось. На третьи сутки Рауль решился включить камеры наблюдения.
Радал сидел у стены-окна, застыв в неподвижной позе, и смотрел на город. Сомнамбула. Минута, другая. А потом Рауль увидел, как Радал сгорбился, сжался в комок и заплакал.
Рауль отключился и зарекся наблюдать. Хватит с нас и биомониторинга.
Судя по всему, состояние мальчика до сих пор было шоковым. Гибель близких, распад монады, к которой маленький Блэки принадлежал. Впрочем, свои чувства Радал скрывал хорошо. В первый же день Клео отправил его на обследование – серьезное, методичное, по полной программе. Тот и не подумал воспротивиться, перенес все процедуры молча и безропотно. Невозмутимый, спокойный, даже слишком спокойный для своего возраста.
И вот, наконец, Рауль пришел к Радалу сам. Стоять под закрытой дверью пришлось долго – Радал не откликался на вызовы. Блонди уже было повернулся, чтобы уйти, когда створка двери скользнула в сторону. Впервые за эти дни.
Нет, конечно, Рауля привело не только сочувствие.
Нужно было выяснить – куда летела группа Блэки. Зачем. Что они планировали. Клео говорил о важности этих сведений, – и Рауль был вынужден с ним согласиться. Конечно, проще всего было подсадить Радалу детектор и, не спрашивая согласия, снять с него считку. Но ведь заметит и поймет.
Клео настаивал. Нет, сказал Рауль. Это не та ситуация, когда допустимо насилие. Мальчишка ни в чем не виноват. Нельзя так обращаться с ним. Согласится сам – тогда снимем считку. Нет – значит, нет.
И вот теперь Радал сидел на пушистом ковре у оконной стены и смотрел вниз, на стены зданий, в которых отражалось закатное солнце.
– Отпустите меня, – проговорил он. Повернулся к Раулю – глаза у него были воспаленные, наверное, снова плакал тайком. – Вы же выяснили про меня все, что хотели. Зачем я вам теперь.
Рауль опустился рядом с ним на ковер.
– Радал, пойми. Тебе нельзя домой.
– Почему?
В голосе мальчишки впервые явственно прорезалась тоска.