От его слов у Паолины вдруг потеплело на сердце. С сияющими от радости глазами она произнесла:
– Я не знаю, как благодарить вас за то, что вы сейчас сказали. Я так боялась подвести вас.
– Моя дорогая, я не достоин вашего доверия и признательности. Вы отдали себя на мое попечение. Это я должен бояться обмануть ваши ожидания.
– Я не верю, что такое когда-нибудь случится, – ответила Паолина. – Вы во многом возводите на себя напраслину. Вы пытаетесь представить себя грубым, бездушным авантюристом, тогда как на самом деле вы добрый, мягкий и чуткий человек. Я не говорила об этом раньше, но я часто думала о том, как великодушно вы поступили, взяв с нами бедного Альберто, когда он был вне себя от страха. В сущности, вам он совсем не был нужен, однако вы приняли его к себе на службу.
Паолина испустила легкий вздох, похожий на всхлипывание, и затем продолжала чуть слышно:
– И вы были очень добры ко мне, когда я была утомлена и напугана. Я не забыла об этом, хотя мне трудно выразить словами, как высоко я ценю вашу заботу обо мне.
– Тогда, прошу вас, не надо слов, – произнес сэр Харвей с поспешностью, свидетельствовавшей о том, что ее признание глубоко тронуло его. – Вероятно, итальянцы правы. Мы, англичане, не склонны к комплиментам.
– Мне нравятся некоторые из них, – отозвалась Паолина. – Комплименты вроде тех, что делаете мне вы, – идущие от чистого сердца.
Он взял руку Паолины в свою и пожал ее. Затем его настроение изменилось и девушке показалось, что он пытался направить свои мысли в нужное ему русло.
– Мы должны рассматривать все это приключение как чисто деловое предприятие, – произнес он. – Так что сегодня вечером мы не можем позволить себе отдыха. Помните, что в нашем распоряжении самое большее два месяца, чтобы добиться своего.
– Мне это кажется достаточно долгим сроком, – вздохнула Паолина.
– «Время и деньги утекают сквозь пальцы как вода», – процитировал в ответ сэр Харвей.
Они приближались к ступенькам палаццо. Паолина не сказала больше ни слова, но, когда они вышли на набережную и сэр Харвей взял ее за руку, она почувствовала тепло его ладони и все внутри нее словно озарилось счастьем от того, что он остался доволен ею. Что бы ни ожидало их впереди, сэр Харвей похвалил ее и после этого все остальное как будто утратило свое значение.
На вечер Паолина надела платье из белого атласа с кружевами, которое, как решил сэр Харвей, надлежало украсить живыми розами, только начинавшими распускаться. На ногах у нее были мягкие розовые туфли, а на волосах венок из цветов. Паолина поняла, что он выбрал это платье еще до того, как они покинули палаццо после второго завтрака в полдень. По его замыслу, розы должны были оттенить золото ее волос и напомнить графу, что и сама девушка всем своим обликом походила на настоящую английскую розу.