В то время как Тапиока с гримасой разочарования производил осмотр этой строгой в своей простоте обстановки, в соседней комнате слегка скрипнул стул.
Тапиока инстинктивно съежился, вытаращив глаза по направлению звука.
– Любопытная штука… – бормотал он, успокоенный последующей глубокой тишиной. – Когда никого нет, чувствуешь себя хуже, чем тогда, когда кто-нибудь есть…
Он поставил огарок на пол и минуту размышлял.
– Здесь нашему брату делать нечего, – решил он, бросив еще раз взгляд на мебель, и двинулся к двери. Стук башмаков гулко раздавался в пустоте.
Он вернулся, сел на ларь и принялся разуваться.
Эта операция, бесспорно крайне фамильярная, восстановила его душевное спокойствие и благодушное остроумие.
– Вишь вот, – усмехнулся он, отодвигая босой ногой башмаки, – «господа» при входе в чужой дом шляпу снимают, а я – башмаки… Между ними и мной, должно быть, только эта разница и есть…
В этот момент из угла передней в несколько приемов затрещал звонок.
Тапиока чуть не слетел кубарем с ларя.
– Черт побери! – выругался он в ужасе.
Устремил взгляд в угол: оттуда со стены невинно смотрел на него металлический раструб, укрепленный над деревянным ящичком. Это был телефонный аппарат.
– И какого дьявола нужно здесь этому животному?
И, тяжело переводя дух, Тапиока ждал.
Звонок молчал.
– Ошибка, видно, – сказал он. – С ними, впрочем, шутки плохи. Исхитрятся, чего доброго, «зацапать» меня по телефону.
Энергичное пожатие плеч ставило вне сомнений способность врагов Тапиоки на всякую гнусность.
Подняв огарок, он снова направился к двери и уже надавил ее ручку, когда явственный шум шагов, как ни легки они были, послышался за входной дверью.
Тапиока обернулся, побледнев как полотно.
Шаги замолкли, и Тапиока думал уже, что ослышался, когда звук от руки, ищущей за дверью замочную скважину, убедил его в противном.
Мягко вложенный в замок ключ повернулся с легким шумом, Тапиока задул свечу и одним прыжком очутился у веревки, спускающейся из купола.
Он схватился за нее и хотел подняться, но в это мгновенье дверь отворилась и кто-то вошел.
Тапиока почувствовал в руках и ногах такую дрожь, что не мог двинуться с места: страх совершенно парализовал его силы.
Он припал на пол и, подчиняясь инстинкту самозащиты, в паническом ужасе выхватил из кармана нож.
Стекла купола пропускали достаточно бледного, трепетного лунного света, чтобы Тапиока, оставаясь в тени стены мог следить за каждым движением так неожиданно появившегося посетителя, который на мгновение остановился на пороге, словно почуяв опасность.
Незнакомец сделал шаг вперед и, спокойно заперев за собой дверь, повернулся к Тапиоке.