Три вора - Умберто Нотари

Три вора

"Бесстрашные" Михаэля Цвика входят в сборник "Дом без ключа", куда вошли романы, опубликованные в России в 30-е годы.Три миллиона сводят вместе трех человек предпринимателя – обладателя денег вора интеллектуала и мелкого воришку. Кто же из них настоящий вор и кому достаются деньги?Вполне допускаем, что имя итальянца Гумберто Нотари ничего не говорит тем, кто принялся за чтение предлагаемого сборника. И все же… Представители старшего поколения наверняка вспомнят схожий сюжет.

Читать Три вора (Нотари) полностью

Часть первая

І

Тапиока, просыпаясь, ощутил жестокие схватки под ложечкой.

Но мозг его, еще отуманенный сном, отказывался установить с точностью, терзаются ли это его собственные внутренности или чьи-либо чужие.

Он принялся тереть веки со свирепой энергией прачки, стирающей белье; затем вскочил и сел на своем ложе, составленном из разнокалиберных ящиков, и, насторожившись, прислушался к тому, что происходит у него внутри.

Сначала урчание, затем острая сверлящая боль заставили его привскочить.

– Черт побери! – воскликнул он удивленно и несколько озабоченно. – А ведь брюхо-то у меня болит!

За свое сорокапятилетнее существование Тапиока ни разу не хворал; даже простуды не схватывал.

Естественно поэтому, что это первое физическое страдание не столько взволновало, сколько изумило его.

Тапиока со всей силой сосредоточения искал причины необычного зла. Вдруг он основательно хватил себя кулаком в лоб: словно яркий луч света ворвался в его черепную коробку.

– Ах, скотство! – проворчал он. – Да я же ничего не ел вчера…

И улыбнулся, довольный разгадкой.

– Голоден я, – продолжал он, беседуя, очевидно, с теми подобиями одежды, которые он привлекал к себе с намерением одеться. – Просто голоден… и больше ничего…

Он отбросил прочь грязный рваный ковер, служивший ему одновременно и простыней, и одеялом, и натянул на себя старую синюю рабочую блузу, потертую и выцветшую, заменявшую в туалете Тапиоки сорочку.

Пара штанов из оливкового цвета бумазеи, старинного фасона, узкие в коленях и расширяющиеся трубой книзу, засаленные и лоснящиеся, словно служили десяти поколениям железнодорожных смазчиков; куртка, пострадавшая в житейских боях не менее, чем отбитое у врага знамя; пара башмаков, словно извлеченная из-под развалин землетрясения, и фуражка механика с длинным кожаным козырьком, составляли весь гардероб Тапиоки, хранившийся тут же на земле, в ногах постели, рядом с черепком, наполненным водой для его приятельниц-кошек, свободно проникавших с крыши на чердак через выбитые рамы слухового окна.

Одевшись, Тапиока присел на толстую балку, перерезывавшую наискось его убежище, лишенное – нужно ли об этом упоминать – всяких признаков иной мебели.

«Где бы это поесть?» – спрашивал он сам себя, созерцая паука, оживленно работавшего над плетением невидимой сети между балкой и капитальной стеной.

Для Тапиоки не так-то легко было ответить на подобный вопрос.

Хотя он знал хорошо, что у него нет ни чентезима, он машинально обшарил все карманы своего платья.

Единственное, что он оттуда извлек, был небольшой кусочек сигары.