– А чего ты явился искать здесь? – спросил он тоном, в котором звучало скрытое приказание.
– Чего? Ну, сам можешь понять… чего… – сказал он с улыбкой, которую силился сделать развязной.
– И что же? Уже?
Каскариллья красноречиво подмигнул левым глазом.
– Что ты, что ты! Только начать собирался, как ты вдруг вошел.
Каскариллья помолчал минуту, держа Тапиоку под властным взглядом своих серых глаз.
– Кто известил тебя? – спросил он, стягивая с пальцев белоснежную перчатку.
– Известил? О чем известил? – спросил в свою очередь Тапиока.
– Не квартиру же ты пришел сюда нанимать? Тапиока рассказал тогда со всей откровенностью
о своем проекте и превратностях, испытанных на пути к его осуществлению.
– Словом, – заключил Каскариллья, прерывая болтливое многословие Тапиоки, – ты пришел сюда наобум, не зная, куда идешь, без определенной цели, без заранее выработанного плана… Пришел воровать, вот и все. Что воровать?
Тапиока вздернул плечами.
– В господском доме, чай, сам знаешь, всегда… Каскариллья прервал его снова с иронией в голосе.
– Немного серебра столового, не правда ли, какую-нибудь скатерть вышитую, сбережения прислуги, бутылочку ликера, испорченные часы, пару платья поношенного… И что еще? Еще что?
– А я почем знаю? – пролепетал Тапиока, сбитый с толку сарказмом своего собеседника. – Вот ты пришел…
Каскариллья пожал плечами и вынул золотые часы.
– Час… – произнес он вполголоса. – Еще слишком рано…
Тапиока нагнулся, чтобы подобрать с пола свой инструмент, высыпавшийся из мешка.
– Что ж, ладно… – промолвил он сконфуженно, закидывая мешок за спину. – Ладно… Уж ты извини меня…
– Куда же ты?
– Бегу, – ответил Тапиока. – Неприятно мне очень! Да что поделаешь… Уж больно дела плохи… Сам понимаешь… Не приди ты, может быть, и попользовался бы чем-нибудь… А теперь… Дружба прежде всего… Ты мне друг, друг детства, а друзей я уважаю.
Тапиока растрогался.
– Так и быть, – продолжал он, хватаясь за веревку и приготовляясь лезть. – Я доволен все-таки… Рад повидать тебя после стольких лет… А ты, я вижу, в гору пошел… Устроился… Что ж, я рад… Лучше ты, чем другой… Так-то, Каскариллья… А уж ты… того… извини… что побеспокоил… Не знал, братец, не знал… Покойной ночи.
И Тапиока стал карабкаться вверх.
На половине веревки он остановился перевести дух.
– Черт возьми! – пробормотал он. – Надо ж было угодить… к приятелю в дом!
Каскариллья, который до сих пор предоставлял своему знакомцу свободу действий, вдруг легонько свистнул, словно подзывая собаку.
Тапиока, изумленный, глянул вниз.
– Слезай! – скомандовал Каскариллья. Тапиока слез.