* * *
Через четыре дня я понял, что что-то не так.
В поликлинике доктор наложил мне на руки сорок семь швов. Мать была очень расстроена и напугана. За разбитую витрину с нее взяли пятьдесят баксов, а на счету у нас из-за пьянства отца ничего не было. Но гораздо больше ее беспокоила мысль, что у меня не в порядке нервы. Прошло совсем немного времени после гибели отца, а ей нужно было поднимать нас с братом.
Я не сказал ей про головы. Мне было восемь лет, и я уже начал ощущать себя главой семьи.
Единственным наказанием было то, что четыре дня подряд она посылала меня в аптеку за бинтами для моей руки. Как все матери, она говорила при этом что-то вроде: "Надеюсь, ты запомнишь этот урок. Подумай только, ты ведь мог себя убить!"
Но я не пошел в ту аптеку – с тех пор я ни разу там не был. Я прошел шесть кварталов и отыскал другую. Через стекло я видел полки с лекарствами, бинтами, игрушками и лысого аптекаря, который показывал что-то покрасневшей девушке. Похоже, это ее ждал на улице такого же возраста парень. Тут и началась фантастика. Я не мог заставить себя войти.
Не мог поднять руки и толкнуть металлическую перекладину на двери.
– Что, не можешь открыть дверь? – спросил парень.
– Да, – я беспомощно поглядел на него. Теперь уже не только мои руки, но и ноги налились тяжестью и как будто вросли в бетон.
– Я купила! Эти со смазкой – вылетевшая из аптеки девица задела меня дверью.
– Осторожнее, Джин, – укоризненно заметил парень. – Ты ушибла его.
– О, прости, мальчик, – тут она заметила мое бледное лицо. – Тебе чем-нибудь помочь?
– Да. Купите мне, пожалуйста, бинт, а я постою здесь.
Она сделала, как я просил, но, уходя, сказала парню:
– Знаешь, Тим, с ним что-то не в порядке.
И она была права.
* * *
Об этом быстро узнали мои друзья. Когда мальчик не может зайти в аптеку, чтобы купить жвачку или комиксы, и просит сделать это других, это не могут не заметить.
Так и случилась история с Джимбо.
Однажды мы – Кори, Джимбо и я, – пошли в магазин "Деловая пчела" купить попкорна. А я хотел еще взять бутылочку крем-соды – не обычную розовую, а белую, она мне очень нравилась. Хозяйка магазина была знакомой матери и специально оставляла мне бутылку белой.
Я знал, что надо быть осторожней – это ведь было первого апреля, – но ярко светило солнце, с меня только что сняли бинты, и, вопреки страхам матери, мои пальцы не были парализованы.
Мы вошли в магазин, и я дал Джимбо мой десятицентовик.
– Тебе белую? – спросил он.
– Да, – я ничего не заподозрил. Краем глаза я видел полки внутри магазина, куда не мог, просто не мог войти.