– Вовсе нет. Сейчас я собираюсь использовать вас. Мне нужен доступ к Деклерку.
– А зачем вы начали этот дневник? – Женевьева явно пыталась сменить тему.
– Охотник и его преступления обострили мой невроз. Мне нужно было как-то восстановить причинную связь событий.
– Так выходит, что Харди подставили?
– Да.
– И те вещи в горном домике были подброшены?
– Кроме масок и кокаина.
– Но зачем?
– Можно только догадываться. Может быть, Охотник почуял, что запахло жареным. А может, его психоз – я уверен, что речь идет о психозе, после того, как нашел эту коробку, – вошел в стадию рецессии. Кто знает? Вы лучше меня разбираетесь в душевных болезнях.
Наступила тишина, потом Флад спросил:
– Почему вы приехали ко мне?
– Потому что вам требовалась помощь. Потому что вы не отказали в помощи мне, когда это понадобилось. И потому что вы мне нравитесь.
Потом она удивила его. Привстав, она легко притянула его к себе и поцеловала в губы.
– Разве того, что вы меня любите, недостаточно, чтобы я пришла? – прошептала она. – Правда, я старомодна. Я могу любить только одного мужчину. И это Роберт.
– Настолько ли я вам нравлюсь, чтобы вы поверили тому, что я написал?
– Что вы нашли в коробке?
– Тсантсы, – сказал Флад.
Он протянул Женевьеве руку и помог ей встать из кресла. Потом провел ее в спальню и включил свет. Женевьева вскрикнула.
У всех голов, кроме монахини, были длинные черные волосы. Глаза их и губы были зашиты, кожа высохла, потрескалась и стала белой. Каждая голова усохла до размеров большого апельсина.
– Матерь Божья! – тихо проговорила Женевьева.
Но шок у нее вызвали не восемь высушенных голов.
Это был тускло блестящий предмет, лежащий рядом с ними на кровати.