– Может быть. Но ведь был прецедент в виде Хаматсы. Все зависит от того, насколько убийца сумасшедший.
– У нас вроде была книга об этом?
– Да. В шкафу, на нижней полке.
– А название?
– «История потлача»[30].
– Подожди, я принесу.
Деклерк услышал стук трубки и удаляющиеся шаги Женевьевы. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами, воображая себя дома. Должно быть, она сейчас в одном из четырех халатов, и он слегка распахнут, открывая ее стройные гладкие ноги.
За много лет он так и не привык до конца к этому зрелищу. В каком-то смысле Женевьева была не меньшей актрисой, чем Кейт.
При мысли о Кейт он сразу вспомнил кладбище, продутое осенним ветром, и, вздрогнув, открыл глаза. В первые годы второго брака Деклерка всегда охватывало чувство вины, когда он вспоминал о прежней семье. Не проходило и часа без мыслей о Кейт или Джейн. Особенно о том, как Джейн сидела у него на коленях. Он часто вспоминал, как впервые встретил Кейт в Нью-Йорке – в ноябре, перед самым Днем Благодарения.
Он был тогда в Штатах на стажировке. Коллега из отдела убийств, зная, что сержант-канадец любит театр, предложил ему билет на Бродвей. Давали "Росмерсхольм" Генриха Ибсена, и Кейт играла главную роль.
Даже сейчас Деклерк помнил дрожь, охватившую его тогда. Ни до, ни после он не испытывал такого чувства. Он чувствовал себя донельзя глупо, сидя в полном зале и изнемогая от любви к женщине, которую видел впервые в жизни.
"Чего ты боишься? – подумал он. – Зайди за сцену и познакомься с ней. В худшем случае тебя выставят. Но если ты этого не сделаешь, то никогда себе не простишь. Господи Боже, какая актриса!"
У входа за кулисы его остановил охранник.
– Куда вас несет, дружище? – спросил он дружелюбно.
– Я хочу пройти за сцену.
– А пропуск у вас есть?
– Нет.
– Тогда вы не пройдете.
Деклерк колебался всего секунду. Потом полез в карман и достал служебное удостоверение.
– Надеюсь, этого пропуска вам достаточно? – он доверительно склонился к уху охранника. – И не поднимайте шума.
Его пропустили.
"Что значит маленький обман перед большим чувством?" – думал он, пробираясь по коридорам. Его удостоверение не имело силы на территории США, и каждую минуту его могли разоблачить и выставить вон. Обливаясь потом, он спешил вперед, спрашивал у кого-то дорогу и наконец постучал в дверь. Внезапно он обнаружил, что у него нет слов.
– Если войдете, пеняйте на себя, – раздался голос из-за двери. – Я не одета.
И вот сейчас, двадцать пять лет спустя, он сидит здесь и воображает другую неодетую женщину.
"Как все повторяется, – подумал Деклерк. –