– О мадам, а мне почудилось, вы здесь с кем-то разговариваете... – Девушка отвела от глаз кружевное облако и оглядела комнату. Потом спросила тоненьким настороженным голосом: – Вам ничего не нужно, мадам?
Катье невесело улыбнулась.
– Мне очень много нужно, Сесиль. Но тебе этого не добыть.
Она последовала за горничной в спальню и села у высокого узкого окна, распахнутого в теплый солнечный день.
– Ты замечала, Сесиль, что сотни твоих мелких забот теряют смысл, когда кто-то врывается в твою жизнь и переворачивает ее вверх дном. И тогда начинаешь вспоминать об этих простых сложностях с острой тоской.
– Да, мадам, наверное.
Катье улыбнулась, видя, как девушка возится с дюжиной платьев – каких только нет! Сесиль складывала их на кровати и тщательно расправляла.
Катье приподняла край одного – из ярко-красного шелка.
– Откуда они? – спросила она. Девушка подняла голову от работы.
– Их купила мадам Д'Ажене.
– Так они от моей сестры?
Камеристка молча кивнула. Катье отвернулась, все еще комкая в кулаке красный шелк.
– Убери их отсюда, – приказала она.
– Все, мадам? А что же вы будете носить?
– То, что привезла из Сен-Бенуа.
Камеристка недоверчиво уставилась на нее, но Катье не обратила на это внимания.
– И скажи, чтобы принесли ванну, – добавила она. Взгляд девушки из недоверчивого сделался потрясенным.
– Но вы ведь только вчера принимали... Мадам, подумайте о здоровье! Может, послать за придворным доктором? Он пропишет вам...
– Пожалуйста, Сесиль, делай, что тебе говорят.
– О-о-о, да, мадам, – проговорила девушка, комкая в руках ткань своего простого голубого платья. – Как прикажете.
Катье кивком отпустила ее.
Она бросила на пол красное платье, проклиная Лиз, а заодно судьбу за то, что наградила ее такой сестрой. Она налила немного розовой воды на платок и потерла руки и шею, чтобы немного охладить пылающую кожу. Если б не Петер... О, нет, нет, мой маленький, ты невинная жертва этого кошмара! Я не могу тобой рисковать.
Сильфида.
Бекет, что мне сделать, чтобы ты понял? Я никогда тебя не предам! Ты думаешь, я выбираю между тобой и Эль-Мюзиром? Нет, я выбираю между жизнью и смертью сына! Катье провела влажным платком вдоль выреза платья, вспомнив, что этот путь когда-то прочертили губы Бекета. Воспоминание было сильным, ярким и взбудоражило ее.
Кто-то постучал в дверь для прислуги, и двое лакеев бесшумно внесли узорчатую медную ванну. Она мокла в ней, пока горячая вода не остыла, потом завернулась в халат и поужинала куском пирога с куропаткой.
В предвечерней духоте она задремала, сидя на подлокотнике, рядом лежала открытая книга, из которой она не вычитала ни строчки, потому что перебирала в голове решения – одно немыслимее другого.