Катье наконец вывернулась. Ее губы стали темно-вишневыми от его поцелуя.
– Ты с ума сошел! Сперва заставляешь меня признаться Клоду, а теперь сам же не даешь!
Он устало опустился на кровать и потер лицо руками.
– Катье, ты не должна говорить Клоду про Петера, – сказал он, глядя в серые растерянные глаза.
– Но ты же сам этого хотел!
– Найал... – Голос пресекся. Бекет вскочил и подошел к стене, со всей силы ударил в нее ладонями. – Господи Иисусе! Я был так близок! – Он повернулся к ничего не понимающей Катье. – Но меня подстерегала еще одна неожиданность. Еще один удар в спину.
– Неожиданность? – Она в страхе приоткрыла губы. – Что... Это касается Петера? Его недуга?
– Это касается... – Бекет подошел, положил ей руки на плечи, отчаянно желая защитить и не менее отчаянно – прикоснуться, – сына Клода.
Она отшатнулась, затрясла головой, заранее отвергая еще не высказанные слова.
– Он умер. Клод Дени умер. Три года назад. Несчастный случай на охоте.
Бекет стиснул зубы. Раскаяние навалилось на него, как мокрый, тяжелый плащ. Он еще крепче сжал Катье в объятиях.
– Нет, он не умер. Он был только ранен. В голову. Он выжил, но у него начались припадки. И теперь Клод Дени находится под присмотром братьев монастыря Святого Креста в Монтефельтро.
– Нет! – Она пятилась от него, зябко обхватив себя за плечи, точно летняя прохлада вдруг обернулась зимней стужей. – Нет. Он умер. Говорю тебе, он умер. Филипп был на его похоронах. Ты же сам сказал, что Клод не способен сотворить такое с ребенком. Ты же сказал...
Он снова притянул к себе упирающееся тело и ощутил ее боль, как свою.
– Катье...
– Нет, нет, сын Клода умер! – Она замолотила кулаками ему в грудь. – Откуда ты знаешь? Я не верю!
Властные руки стиснули ее так, что она даже головой шевельнуть не могла.
– Это правда, Катье.
– Нет! – Она безутешно зарыдала, потом силы вдруг оставили ее, и тело обмякло у него в руках, как неживое.
Он гладил ее по волосам, шептал ласковые слова, точно они могли оградить ее от сумятицы и грохота жизни. Она выплакала у него на груди весь свой ужас, всю свою страшную усталость.
Наконец пошевелилась, подняла на него подернутые мукой серебристые глаза.
– Что же делать, Бекет? Здесь Петеру быть нельзя... И что мне остается? Ты ведь снова уйдешь, правда? Я по глазам вижу, что ты еще не убил своего дьявола.
Он окаменел.
Катье высвободилась из его объятий, и он ее больше не удерживал.
– Все начинается сызнова, только теперь мне уже некуда идти.
– Я приказал Найалу доставить тебя и мальчика в безопасное место.
– В безопасное? А где это, Бекет? Скажи, англичанин, разве есть на земле безопасное место? – Шатаясь, она подошла к мраморному столику, положила руки на холодную столешницу, и пальцы ее коснулись записки Эль-Мюзира. – Ты хочешь отослать меня к своему герцогу? А зачем? Ведь он тотчас же потребует с Клода выкуп за меня, как в Бленгейме – за жен французских офицеров. Только боюсь, ему придется долго ждать этого выкупа. Кому нужна вдова с больным сыном?