Глядя, как она уходит, я вдруг вспомнил, что мать как-то раз сказала мне почти то же самое. Мы готовились к Рождеству, и она хотела убедиться, что я не расскажу отцу про его подарок. Уже не помню, что ему тогда подарили. Надо будет сказать Лоре. Очень кстати, что у меня память такая дырявая, потому что раскрывать чужие секреты мне приходится каждый день. За это, собственно, мне и платят деньги.
Выходя на улицу, я снова заметил его. Толстяк с армейской стрижкой в синем костюме – он как раз садился в машину.
– Эй! – крикнул я, подбегая. Неприметный серый «плимут» уже выезжал со стоянки. – Эй, ты!
Черт побери! Этот тип явно следит за мной! Садясь в машину, я все еще дрожал от возбуждения.
– Я видел, как она выходила. Такая дылда в красном платье, верно? – заметил Грег, несказанно меня обрадовав.
– Да, это Луиза, – кивнул я. – Не волнуйся, мы с ней больше не увидимся.
Все надежды на то, что Лорино «третье лицо» поможет хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию, испарились в тот момент, когда он взял трубку. Со знакомства с ним начинается самый причудливый виток в моем извилистом повествовании. Сол оказался лишь очередной шкуркой бесконечно очищаемой луковицы. Что можно сказать об этом человеке? С ним не соскучишься. Его голос вызывал в памяти персонажей старых комедий: глуховатый, манерный, с хитрецой, как у Эдварда Робинсона. Он даже свое «не-а» выговаривал так же, как тот.
Не-а, ему совсем не хочется разговаривать со мной. Ни о каких девушках. Девушками он уже давным-давно не интересуется. Я верующий? Католик? Когда последний раз исповедовался? Как отношусь к регулированию рождаемости? В ходе той первой беседы, как и многих последующих, если только можно назвать беседой нескончаемый поток старческого маразма с периодическими вспышками сверхъестественной проницательности, я не раз отнимал бормочущую трубку от уха и с недоумением смотрел на нее, словно на таинственный предмет, смысл и назначение которого находится за пределами моего понимания.
– Да что это за фамилия такая – Доннелли?
– Обыкновенная, ирландская.
– И вы мне будете говорить, что вы не католик?
– Нет, не католик. Послушайте, Сол, мне нужно всего пару минут…
– Ну да, ну да… Время! Время – самое главное. Время – деньги. Время не ждет. Для расы, не имеющей понятия о том, что такое время, вы удивительно много болтаете о нем.
Так. Еще один критик земной цивилизации на мою голову.
– Сколько вы берете в час? – спросил он.
– Не ваше дело, – рассвирепел я.
– Хе-хе, встречу за ленчем я обычно оценивал в пару сотен. И платили как миленькие, поверьте. Они понимали, чего стоит старина Сол Лоуи.