– Она вас раздражает?
– Наоборот, нравится. Это так по-детски… Можно я буду звать вас Джоном? Или лучше «доктор»?
– Доктор, Джон – как хотите.
Мы снова замолчали, на этот раз надолго. Тишину нарушила Лора:
– Вы, наверное, хотите узнать, почему я выбрала именно вас.
Еще бы. Ясное дело, хочу.
– Я была на вашей лекции «Сны и память». Вы много знаете и способны понять.
– Спасибо.
Она улыбнулась.
– Никогда раньше не слышала, чтобы сны объясняли по аналогии с туалетом, а психоз сравнивали с запором.
– Это моя любимая теория, – пожал я плечами. – Я никогда не мог понять, почему, если сны, по последним данным, так важны для работы памяти, мы так легко их забываем. Ну и предположил – в лекции это было подано в шуточной форме, – что они играют роль оперативной памяти компьютера: делают свое дело, а потом, когда мы выходим из системы, то есть просыпаемся, становятся не нужны и «смываются». Человек не умеет запоминать сны, потому что они выполняют лишь служебные, организующие функции. Вот почему они кажутся нам такими значимыми и при этом неуловимыми, упорядоченными и в то же время непонятными, полными зашифрованных символов. Представьте, что вы пытаетесь понять содержание пьесы, не имея текста, по одним только сценическим ремаркам вроде «занавес открывается, король входит справа, он озабочен, говорит шепотом, зажигает свечу» и так далее. По моей теории, сны – это как раз не текст, а нечто ироде каталога или указателя. Аудитории сравнение понравилось, я был рад, но вряд ли стоит воспринимать его слишком серьезно.
Лора кивнула.
– Мне запомнилась ваша фраза: «Открытый ум – главный признак душевного здоровья». Вот и захотелось проверить, не расходятся ли у вас слова с делом.
Мне нравился ее голос, низкий и звучный. Казалось, он заставлял вибрировать всю ее грудную клетку. В нем было что-то умиротворяющее. И пахло от нее совсем не так, как от других женщин. Духи тут ни при чем. Звучит глупо, но это был скорее запах дикого животного. Но больше всего в ту нашу первую встречу меня поразило ее невероятное хладнокровие, совершенное владение собой. Не отстраненное самодовольство, которое так часто можно наблюдать у настоящих больных, не высокомерие, а некая особенная манера держать себя, свойственная людям, прошедшим через бесконечный страх и унижение. Такая почти сверхъестественная уверенность в себе встречается, говорят, у бывших узников концлагерей: «Хуже, чем было, мне уже не будет». Можно вспомнить и легендарную выдержку американских индейцев. Такова была и Лора.
– Я изо всех сил стараюсь быть открытым, – улыбнулся я.