Подбежав к дороге, инспектор уже было начал поднимать свой жезл, чтобы остановить ПАЗик, как вдруг мощный белый свет галогеновых фар, неожиданно возникший за автобусом, на мгновение ослепил его. Опытным взглядом гаишник по расположению фар и мощности излучения мгновенно определил импортную машину, с огромной скоростью приближавшуюся к посту.
– Сколько? – обернулся он к напарнику, возившемуся с радаром.
– Автобус – девяносто, – быстро отозвался тот.
– Машина – сколько?!
– О! – напарник явно обрадовался. – Этот – сто сорок, не меньше.
Инспектор, который не был в курсе последних событий, а просто отрабатывал свое обычное дежурство, в мгновение ока расставил все приоритеты. Автобус, за рулем которого сидел какой-нибудь бедолага с десятью тысячами в кармане, смиренно снижал скорость, в то время как прыткий «иностранец», на котором можно было по-настоящему поживиться, не замечая опасности, несся с прежней скоростью. Ни секунды не сомневаясь в том, что делает, гаишник пропустил послушный уже ПАЗик и, выйдя на шоссе, победно взмахнул жезлом перед обладателем галогеновых фар. Машина со свистом пронеслась мимо, сделав резкий поворот, вылетела на Ленинградское шоссе в сторону Москвы, и инспектор опрометью бросился к рации, чтобы сообщить о нарушителе на следующий пост.
Варяг глазам не поверил, когда увидел, что гаишники «отпустили» его, и только когда, на большой скорости обгоняя его, пронесся «шевроле», он мысленно поблагодарил лихача-водителя, на которого теперь гаишники наверняка устроят облаву, в две секунды благополучно забыв о существовании старенького автобуса.
Выехав на Ленинградское шоссе, Варяг не спеша, на скорости в шестьдесят километров покатил в сторону Москвы. По его подсчетам, с момента, как он покинул милицейскую машину, прошло часа полтора – максимум два. Если случилось так, что водителю все же удалось добраться до шоссе раньше, чем Владиславу, или люди, говорившие с капитаном по рации, хватились своих сотрудников, то облава уже началась и следовало быть осторожным. На его счастье, недавно начавшаяся легкая поземка усиливалась и сулила быстро превратиться в настоящую снежную бурю. Кроме мельтешащих в свете фар снежных хлопьев, Варяг почти уже ничего не видел. Время от времени автобус обгоняли легковые автомобили, и их красные габариты почти мгновенно исчезали впереди, растворяясь в снежной пелене. В таких условиях нечего было и думать о том, чтобы контролировать ситуацию и пытаться издалека заметить что-то подозрительное на дороге. Но надеяться на то, что, начав поиски, опера пропустят мимо его автобус, было также глупо. До Москвы, где можно раствориться в толпе, оставалось совсем немного, и можно было бы, бросив автобус на обочине, отправиться в столицу пешком – не по дороге, конечно, а напрямик, через лес и поле. Но это было не менее опасно – пространство небольшое и если его прочесывают, то одинокого путника наверняка заметят.