К телам костлявым их приучена давно;
Дух солнца прошлых лет вновь светится знакомо
В колосьях, что сплелись, отдав свое зерно.
И вот Сидящие, к зубам поджав колени…
— А, сволочь! — заорал Бенни. Быстро перегнувшись через подоконник, он несколько раз коротко выстрелил вниз.
— Что там? — спросил Пузан, не отрывая взгляда от лестницы.
— Кажется, это был полицейский. А может, и нет.
— Может, старуха собирала объедки?
— Старухи не носят шлемы.
— Много вы знаете, — прошипела из своего угла старая ведьма, но ее никто не слушал.
— Тогда полицейский.
— Ну мало ли кто еще носит шлемы… Я тебя, кажется, перебил…
— Да, но я тебя извиняю.
И вот Сидящие, к зубам поджав колени
И барабаня по сидениям слегка,
Внимают грустным баркаролам, и в томленье
Качается, как на волнах, у них башка.
Не заставляйте их вставать! Крушенье это!
Подобно битому коту, они шипят,
Топорщатся штаны — о ярость без ответа! —
Наружу вылезя, ключицы заскрипят.
— Лихо, — сказал Бенни. — Наружу вылезя, ключицы заскрипят. Я сразу вспомнил матч, когда мы разделали «Гиббонов». Мы с Кириллом — помнишь Кирилла, такой мордастый? — взяли в оборот их защитника… Тоже ключицы заскрипели, вылезая наружу.
Хесус тоже сразу вспомнил тот матч. «Корсары» тогда победили «Гиббонов» со счетом 73:69, с каждой стороны выбыло по семь игроков, а тот же Бенни доигрывал со сломанной рукой. Тяжелый баскетбол — жесткая игра, и уж никак Хесус не мог тогда подумать, прыгая на трибуне с пачкой чипсов, что будет вот так, плечом к плечу, отстреливаться вместе с Бенни от наседающей полиции… Хотя куда там отстреливаться…
И вы услышите шагов их мерзкий шорох,
Удары лысин о дверные косяки,
И пуговицы их — зрачки, что в коридорах
Вопьются вам в глаза, спасаясь от тоски.
Когда ж назад они вернутся, взгляд их черный
Яд источать начнет, как взгляд побитых сук,
И пот вас прошибет, когда начнет упорно
Воронка страшная засасывать вас вдруг.
«Интересно, а буду ли я стрелять, когда они появятся? А ведь они непременно поя вятся. А если меня убьют? О боже, если они меня убьют? Зачем, зачем я не пошел с Флипом, зачем я здесь, зачем мне этот автомат?» — Хесус посмотрел на тяжелую железяку и по чувствовал, как по щекам его стекают теплые капли.
Бенни, оскалясь, смотрел в окно, а Пузан декламировал, покачивая стволом:
Упрятав кулаки под грязные манжеты,
Они припомнят тех, кто их заставил встать;
Под подбородком их до вечера с рассвета
Миндалин гроздья будут двигаться опять.
Когда же голову на локоть сон склоняет,
Тогда зачавшие сиденья снятся им
И стулья-малыши, чья прелесть обрамляет
Конторы важные присутствием своим.