«Ну и что, что они долго чурались чужих. У нас тоже не вдруг допускают в домашнюю жизнь загостившихся иноплеменников, но почему-то почти в каждом роду обитают но одному-два человека, явившихся извне…»
Что бы ни говорил Зелхат, будто здешние люди не сильно преуспели в искусстве летать, Коренга был заранее согласен ждать сколько угодно. Да видел ли он, Зелхат этот, сам, своими глазами то, что выпало вчера узреть Коренге?..
«А может, я возьму ещё да навсегда здесь задержусь. Здесь небось и виллы совсем неподалёку живут…»
Словно в наказание за подобную мысль ему немедленно вспомнилось кое-что такое, что он едва не выпустил рычаги.
«Эория… Она говорила…»
Внутри сразу стало пусто и холодно и захотелось снова оказаться на старой дороге, а лучше у налимьего озера, чтобы впереди оставалось ещё несколько дней пути. Однако назад было уже не вернуться. Коренга подъехал поближе к сегванке и, держась своего всегдашнего обычая прямо идти навстречу страху, если тот грозил его одолеть, сказал ей:
– Эория, ты говорила… будто намереваешься проводить меня до гор… А потом вернуться звать Зелхата на Острова…
Воительница ответила ровным голосом, не глядя на Коренгу:
– Должна же я убедиться, венн, что тебе здесь окажут должное уважение? Отец не простит мне, если я плохо позабочусь о сошедшем с нашего корабля… – За поясом у неё торчала прялка, очень помогавшая не смотреть туда, куда смотреть не хотелось. Всё-таки она скосила глаза и осведомилась: – Или я до того надоела тебе, что ты уже не чаешь помахать мне вслед рукой?
Коренга задохнулся от несправедливости и безнадёжной обиды… И в это самое время где-то очень высоко, над верхней кромкой обрывов, раздался полнозвучный металлический удар. Эхо пустилось в долгий путь от одного утёса к другому, попутчики-нарлаки сразу остановили повозку, но задравший голову Коренга просто перестал замечать что-либо кругом, ибо в синее небо над скалами медленно выплыли алые прямоугольники составных крыльев. Летучий снаряд величественно поднимался, удерживаемый толстыми – корабль привязывать – верёвками. Куда там бечеве, которую, бывало, разматывал Коренга!.. Этот короб порвал бы её, словно траченную плесенью нитку. Куда там летучей птице, о которой Коренга так и не посоветовался с мудрецом из Мельсины!.. Собственное изделие показалось молодому венну таким ничтожным и жалким. Он-то, дурень, втайне думал похвастаться им, добиваясь от ирезейцев подхода к их коробам… Облезлым воробьем вздумал хвалиться перед теми, у кого на службе лебеди да орлы!..
Между прочим, под коробом, где толстая верёвка разделялась на струны потоньше, тянувшиеся к углам крыльев, сидел человек. Сидел, словно так тому и положено было быть… Невесомо парил наравне с птицами… Обозревал с высоты земные пределы…