– Ты просто отойди, парень, – проговорил жрец. Он шёл вперёд медленно, но с каждым опасливым шажком зубья вил придвигались всё ближе. Они плыли вперёд, покачиваясь и отблескивая на утреннем солнце.
– Не смей, – страшно севшим голосом выдохнул Коренга.
Руки снова выдернули пращу, но раскручивать пока не стали – просто подняли для немедленного броска. Коренга никогда ещё не посягал на отнятие человеческой жизни, купеческий охранник по кличке Ёрш был не в счёт, Коренга не убил его и не имел в виду убивать… Теперь было совсем другое дело, убийцам Торона пришлось бы сначала переступить через мёртвое тело его хозяина. И похоже, намерение стоять до конца очень внятно горело у него на лице, и чхать ему было даже на то, что он ел здешний хлеб и только что разговаривал со жрецом… Люди с вилами остановились.
– Дело ваше, почтенные, – с усмешкой проговорила Эория. Она стояла подбоченившись и убирала за ухо длинную светлую прядь, палец почёсывал левый висок, голос звенел издёвкой. – Давайте, заколите собаку, которая спасла всех вас и ваших детей. Только вот он, – сегванка весело кивнула на Коренгу, – точно вышибет мозги первому, кто сунется. Или даже двоим, стреляет он быстро… Ну а я, – тут она неторопливо извлекла из ножен тяжёлый боевой нож и с видимым удовольствием проверила лезвие пальцем, – обмакну сейчас ножик в эту смертную кровь и пойду рубить каждого, до кого дотянусь. Всех не всех, но за четверых поручусь, а дальше – как повезёт… – Она широко улыбнулась, ни дать ни взять предвкушая бой, в котором её саму, Торона и Коренгу ждала неминуемая гибель. А потом вдруг приказала резким жестяным голосом, каким, верно, привыкла распоряжаться воинами на «косатке», когда заменяла отца: – А ну, рыбьи охвостья, живо несите сюда мой мешок! И пожитки венна, если он там какие оставил! Мы уйдём из деревни и заберём с собой нашего пса, и никто из вас, сидящих в Мокрой Золе, не посмеет встать у нас на дороге!
Лицо жреца налилось гневным румянцем, свойственным рыжеволосым… Он колебался, и что удерживало его – подспудная мысль о несправедливости затеянной расправы или камень в праще Коренги, по-прежнему нацеленный ему в лоб, – трудно сказать. Торон стоял, безучастно опустив голову, серый мех слипся от крови, всё тело сотрясала дрожь. Тут вперёд неожиданно вышел хозяин двора, где они провели ночь. Вышел – и заслонил своих недавних постояльцев широко раскинутыми руками.
– Гостеприимство моего очага ещё простёрто над ними, – решительно сказал этот человек. – Они защитили моё дитя! Я никому не позволю их убивать!