– Прости, госпожа, – сказал Коренга. – Я знаю, ты была во всех уголках мира, а я только нос высунул из лесу на опушку. Я не удивить тебя думал, а позабавить, тоску твою отпугнуть.
Эория некоторое время молчала.
– Красивая безделица, – проговорила она затем, и Коренге померещилось, будто она слегка пожалела о вырвавшихся словах. – Похожа на рыб с прозрачными плавниками, которые выпрыгивают из волн в тёплых морях… Тех рыб не едят, – добавила она хмуро. – Костей больно много. Ты всё-таки удивил меня, венн! Какая подмога в дальнем пути от таких пустопорожних вещей?
– Будь эта игрушка немного побольше, она тянула бы мою тележку не хуже Торона, – сказал Коренга. – Тогда она была бы полезной. Как парус. Только с ней было бы нелегко управляться, большую просто так в руках не удержишь. И нужно ровное поле вроде здешнего, чтобы долго ехать в одну сторону, не то можно перевернуться. А выпустишь – она упадёт и сломается…
Эория заметила:
– Те летучие бавэшки[36], что я видела в Саккареме, бывали ярко раскрашены, в отличие от твоей, серой. Зато их никогда не делают в виде птиц, они больше похожи на прямоугольные короба… Где ты купил свою забаву?
Коренга отвёл глаза:
– Я не покупал её, госпожа. Я склеил её сам.
– Сам? – Эория, хмурясь, посмотрела на Коренгу, потом на его хитроумно устроенную тележку и, не иначе, подумала о веннском кузнеце по имени Железный Дуб и о том, что жёлудь от дуба, как яблочко от яблоньки, недалеко падает. – Но тогда откуда привезли ту, с которой ты её делал?
Коренга густо покраснел, словно его вынудили к крайней, граничащей со святотатством, степени хвастовства.
– У меня не было изрбза[37], госпожа. – Он вращал катушку, подматывая бечеву. Лубяные крылья дёргались в вышине, игрушка снижалась неохотно, дело требовало заметных усилий. Коренга неуклюже, торопливо попробовал объяснить: – Всякого ведь влечёт то, чего сам лишён… Я стал глядеть на людские ноги, на то, как бегают звери. И… однажды засмотрелся на птиц…
– Ты бы лучше сейчас на них посмотрел, да повнимательней, – вдруг совсем другим голосом сказала Эория.
И Коренга посмотрел. Только не на птиц, а первым долгом на Торона, привычно ожидая вестей и предупреждений именно от него. Кобель сидел в полусотне шагов впереди, сидел вроде спокойно, но весь вид его говорил: «Поторопился бы ты, что ли, хозяин…»
Тогда Коренга повернулся налево, в сторону матёрой земли, где за чередой дюн скрывались болота. Прибежище тысячных перелётных стай, чей отдалённый гомон продолжал доносить ветер.
Эти стаи одна за другой поднимались на крыло и улетали. Без особенной спешки и суеты – но непрерывно, повсюду, сколько хватал глаз. И не было бы в том ничего странного, вот только летели они не на север, как вроде бы повелевала весна, а на юг.