«Пропадёт в одиночку-то… – подосадовал Коренга. Потом мысленно махнул рукой: – Не дитя малое. Сам отъединиться решил, не гнали его!»
Вскоре после этого с неба начало пропадать солнце.
Нет, его не закрыли тучи, поднявшиеся из-за горизонта, никаких туч не было ещё и в помине. Небо просто начало утрачивать глубокую весеннюю синеву, выцветать, словно подёргиваясь серой дымкой далёких пожаров. Вот оно стало блёкло-голубым… а потом и вовсе белёсым. Тусклая пелена всё уплотнялась, пока на земле не растворились все тени, а небо не превратилось в матовый купол, на котором не угадать было положения солнца.
Одновременно стал затихать ветер. Его ровное упругое дыхание сменилось неравномерными вздохами, приходившими то с одной, то с другой стороны… И наконец улеглись даже эти последние вздохи, и воцарилась тишина, которую нарушал только равномерный говор прибоя. Глухо и жутко звучал он, лишённый привычных подголосков – шума ветра и криков чаек, поссорившихся из-за куска.
Коренга оставил праздно прикидывать, насколько дальше успели бы они с Эорией уйти на юг, не затей он дурацкую потеху с летающей птицей. Он подъехал к сегванке и проговорил, вкрапляя свои слова в ритм дыхания, подчинённый движению рычагов:
– Знай я с самого начала, что ты кунсу дочь, а не сын, я бы нипочём не сказал ему, будто он не сумел испечь доброго горшка. Госпожа, ты тверда душой и неутомима в дороге, но всякий груз проще катить, чем нести. Мы пойдём гораздо быстрей, если ты положишь свой мешок ко мне на тележку и будешь присматривать, чтобы он не упал!
Эория сдула со взмокшего лба прядь светлых волос и хмуро ответила:
– Тебе-то что за беда? Если можешь быстрее – езжай себе вперёд!
– Об этом не стоило бы даже упоминать, госпожа, – смиренно возразил Коренга. – Твой батюшка отправил тебя на берег вместе со мной и тем самым вверил моему покровительству и защите. Срам неизбывный был бы мне поступить так. как ты велишь!
Услышав такое, сегванка едва не споткнулась, но потом прыснула и расхохоталась – в первый раз за целые сутки. Видно, слова о покровительстве и защите до такой степени рассмешили её, что она даже раздумала оскорбляться. Приостановившись, она переложила заплечный мешок на задний щит тележки и пошла рядом, придерживая его рукой. Коренга сразу почувствовал добавочный груз. Подбежал Торон и с готовностью впрягся в работу. Коренга накинул петлю поводка на особо устроенный деревянный крюк, продолжая раскачивать рычаги. Спустя некоторое время ему показалось, будто сегванка начала незаметно подталкивать тележку в корму.