— Где вы так научились играть в шахматы? — спросил тогда Фрисснер.
Конопатый солдат смущенно пробормотал:
— Дома, господин капитан. Мой дед был тяжело ранен во Фландрии в Первую мировую, с тех пор он может действовать только одной рукой и все время лежит… Его главным развлечением остались шахматы, и мне часто приходилось с ним играть. Знаете, этот араб — очень хороший шахматист, я мог и проиграть.
— Но вы выиграли, — заметил Фрисснер. Сейчас Герниг возился возле сломанного грузовика, утирая рукавом перемазанное в масле лицо.
— Что там у них? Долго провозимся? — осведомился Ягер. Штурмбаннфюрер, громко хрустя, грыз галету и, кажется, чувствовал себя замечательно. По крайней мере, от недавней депрессии не осталось и следа.
— По-моему, что-то серьезное, — сказал капитан.
— Если мы потеряем грузовик… — начал Ягер, но Артур перебил:
— Если мы потеряем грузовик, то бросим его. Люди разместятся в остальных машинах без особого труда, а возиться с неисправной техникой или тащить грузовик на прицепе по меньшей мере глупо.
— Позвольте, — сказал Богер, протиснувшись между ними и направляясь к грузовику. Он решительно оттер солдат, дававших советы тому, чей зад торчал из мотора, и сунулся внутрь.
— Может быть, они его все же починят, — неуверенно произнес Фрисснер. — Хотя черта с два они его починят. Если что-то ломается в неподходящий момент, то ломается напрочь. Минус один грузовик. Не так уж и плохо, остается еще два.
Прошло двадцать минут.
Двадцать пять.
Ягер демонстративно убрался в душный салон легкового «фиата» и то ли уснул, то ли притворился спящим. Замке бродил вокруг — кажется, он пытался заговорить с Муамаром, но тот игнорировал ученого.
Полчаса.
Сорок минут.
— Господин капитан…
Задумавшегося Фрисснера вернул к реальности Обст.
— Господин капитан, грузовик починить невозможно.
— Что там такое? — спросил Фрисснер.
— Треснул корпус двигателя… В полевых условиях мы ничего не сможем сделать.
— Треснул корпус?
— Да, трещина тоненькая, но проходит чрез блок цилиндров, — сказал Богер, подойдя. Он вытирал испачканные руки тряпкой, от которой одуряюще пахло бензином. — Грузовик накрылся.
— Снимите все, что может пригодиться на запчасти, — распорядился Фрисснер. — Пулемет. Груз распределите между двумя оставшимися машинами Горючее, воду — ничего не оставлять. Потом подорвите его к чертовой матери. Если тут кто-нибудь когда-нибудь появится, пусть поломает голову над обгорелым остовом.
После того как с машины сняли все нужное, Каунитц подорвал ее связкой из двух гранат. Легкий «фиат» подбросило и швырнуло набок, доски кузова запылали.